Я - ваши неприятности - Татьяна Полякова

В гостиной был сервирован стол: коньяк, лимон дольками,всякая снедь на тарелках. Четыре рюмки, только из одной пили. Юрик подошел,взглянул на все это, покачал головой. Потом крикнул на весь дом:

— Жорка… Вот сукин сын…

— Может, ушел куда? — предположила Серафима.

— С него станется… придурок. — Юрик прошелся подому. — Машина здесь, а его черти где-то носят. — Он плюхнулся вкресло. Теперь стало заметено, какой усталый у него вид. Катков старший выпилрюмку коньяку и закусил колбаской. Серафима последовала его примеру.

— Куда он делся? — не выдержал Юрик.

— Пока время есть, давай обо всем договоримся, —заискивающе предложила Серафима. — За ложные показания срок положен, такчто я хочу, чтоб все было без сучка и задоринки. Менты не любят, когда впоказаниях путаются… Значит, мы сегодня встретились в девять утра, решивотдохнуть на даче. Где встретились, как договорились, ты звонил или я?

— Отвяжись…

— Мне что. Твое алиби… Сосредоточься, Юра.

Я лежала на диване, бледная и полуживая, всем своим видомдавая понять, что минут через двадцать тихо скончаюсь. И слушала, как Серафимабойко шлепает алиби моему врагу. Они вроде бы обо всем договорились.

— Нельзя утверждать, что мы здесь безвылазно сидели доутра, — решив подождать с похоронами, подала я голос. — Георгиягде-то носит, и кто-то его обязательно увидит. Тому, кто врет по пустякам, вбольшом не поверят.

— Тогда так, — кивнула Серафима, — скажем, мыуехали вечером… Юра, не помнишь, во сколько ты из машины звонил?

— В седьмом часу.

— Ну вот, скажем, что мы уехали отсюда в шесть, а выостались. Циркач… умер в половине шестого. Дураку ясно, что если ты в шесть былеще здесь, то не мог в пять тридцать быть там. Выглядит все натурально: утромприехали, отдохнули, а к вечеру домой… мне ведь на работу…

— Да где его черти носят? — рявкнул Юрик и сталзвонить.

— Может, к нему приехали по срочному делу? — неунималась Серафима.

— Ни одна живая душа не знает, что он здесь… Придурок,какую-нибудь глупость затеял…

Звонки ничего не дали. Серафима стала испуганно ерзать вкресле.

— Юра, может, уехать нам, а? Племяшка как привидение —в гроб краше кладут. Да и нам бы отдохнуть… Отпраздновать завтра можно…

— Ты девку-то вразуми…

— Не дура. Я ж все прочувствовала, как скажешь, так исделаем. В запасе головы не держим. Отвези нас, а?

— Перебьетесь. Частника поймаете. Я брата дождусь.

— Ну и черт с тобой, — разозлиласьСерафима. — Хотя Лике и правда плохо, а тебе бы ничего не стоило…

— Проваливайте, — отмахнулся Юрик.

— Давай еще разочек повторим, что ментам говорить.Видишь, волнуюсь я даже… — Лихой скороговоркой тетушка все повторила. —Все. Отбыли в шесть. Вы нас не повезли, потому что выпили. Если будут неувязкисо временем нашего возвращения в город, скажем, долго на дороге стояли.

Юрик слушал вполуха, ему уже все заметно надоело. Тетушкахлебнула коньячку на дорожку и помогла мне подняться.

Только мы покинули особняк, как былая бодрость вновьвернулась, и я заметно ожила. Зашагала бойко, чем порадовала Серафиму.

— Чего несешься как угорелая? — все-такипоинтересовалась она.

— Телефон нужен.

— Так есть у тебя. Или нет?

— Я его в туалете утопила.

— Разумно. Хотя вещь дорогая. На почте должен бытьтелефон.

— Отсюда звонить нельзя. Нам надо в город как можнобыстрее.

К счастью, шоссе здесь оживленное, соединяющее два областныхцентра. Очень скоро мы выгружались из “Жигулей” возле поста ГАИ, рядом строллейбусной остановкой. Я увидела телефон и бросилась к нему. — Комузвоним? — спросила тетушка. — Ты знаешь кого-нибудь из, коллегВладимира Петровича?

— Знаю. Заместителя его, Петьку… А что?

— Надо, чтобы кто-то меня выслушал, не перебивая.

— Положим, Петька выслушает. Но за остальное неручаюсь. Время позднее, на работе его может и не быть, а домашний телефон я незнаю. Придется Вовкиной Катьке звонить. Сама видишь: хлопотно и вилами на воде…

Тетушка набирала номер, я томилась рядом, и вдруг, припавухом к трубке, едва не взвизгнула от нежданно обрушившегося на меня счастья: натом конце провода был Владимир Петрович.

— Вовка, ты ж в больнице, — удивилась Серафима.

— Давно сбежал. Говорил ведь: два дня, не больше… Живы?Рад, ей-Богу. Признаться, сильно беспокоился.

— А чего домой не спешишь?

— Дела поднакопились. Вас где носило?

Тут я выхватила трубку, слушать дальше их светскую беседу небыло сил.

— Володя, старший Катков убил Циркача, — я назвалаадрес. Он присвистнул:

— Как же он вас в живых оставил?

— Мы алиби, — я вкратце обрисоваласитуацию. — Сейчас Каток на даче в Красном. Можно устроить так, чтоб еготам прихватили и заодно дачу как следует обыскали?

— И что найдут?

— Думаю, что-нибудь такое, что позволит упечь его втюрьму.

— Занятно. Попробуем сделать… Где вас найти?

— Дома. Мы теперь не прячемся. Больше от меня ничего независело. Я разом почувствовала смертельную усталость. Возвращение в квартирупомню с трудом. Вошли, рухнули на диван и, как ни странно, уснули.

Разбудил нас верный друг. Долго и настойчиво звонил в дверь.Утро было хмурым, серым и по-настоящему осенним. Серафима, перепуганная ивзлохмаченная со сна, бросилась открывать. Владимир Петрович прошел в комнату,занял любимое кресло и терпеливо ждал. когда мы умоемся и сварим кофе. Сонпошел мне на пользу. Я чувствовала себя почти хорошо. Чего не скажешь о верномдруге: он имел вид человека, не спавшего как минимум сутки. Я вспомнила, что онсбежал из больницы, и забеспокоилась.

— Чего ты меня разглядываешь? — усмехнулся он. —Устал как собака, только и всего.

— Не тянул бы ты, Вова, — жалобно попросилатетушка.

Он допил кофе, отодвинул чашку и сказал: