Этап - Константин Бояндин

Когда зеркала потемнели и начали мерцать, все пошли по кругу, глядя в каждое зеркало. Кошка сидела у Николаева на плече, и в этот раз не шипела на свое отражение. Может, потому что и сама устала? Николаев встречался с ней взглядом – в зеркале – и шел дальше.

Федор был последним, кто посмотрел. Зеркала почернели... и осветились. И там, в каждом из них, появился до боли знакомый пейзаж – лабиринт.

– Черт! – Мария протерла глаза. – Не может быть!

– Может, – возразил Федор, сам выглядевший растерянным. – Зеркала пропустят в лабиринт, только если в них посмотрели все двенадцать.

– Но где он?! Он что, невидимка? Дядя Гоша, что вы видите?

– Одиннадцать точек, – дядя Гоша заглянул в хрустальный шар. И тут Кошка спрыгнула с плеча Николаева и подбежала к одному из зеркал. И дядя Гоша чуть не выронил свой шар.

– Она?! – глаза Марии стали совершенно круглыми, когда она проследила взгляд дяди Гоши. – Наша Кошка – двенадцатая??

– А ведь все сходится, – Федор был потрясен не меньше. – Вас с ней забрасывало дальше всех, а когда Кошка была не в контакте, она переносилась к кому-то еще.

Мария медленно подошла к Кошке. Та сидела и смотрела в зеркало – на пейзаж по ту сторону.

– Что же ты, зараза, – она погладила ее по спинке. – Что ж ты сразу не сказала? И чего мы ждем?

Федор как будто очнулся.

– Все верно, – кивнул он. – У нас не более трех минут. Идемте! Только все – в один и тот же проход, и всем взяться за руки!

* * *

– Погодите, – Федор указал в другую сторону. – Смотрите. Вот знак, я такой видел в дневнике Аввакума. Давайте свернем в эту сторону.

– А время у нас есть? – поинтересовалась Мария. – Хотя да, сброс уже был. Ну ладно. А что там?

– Понятия не имею, – пожал плечами Федор. – Но Аввакум намекает, что там есть что-то важное.

...Они вышли на очередную «площадь». Она уже была на их карте: в предыдущее посещение лабиринта, среди прочего снаряжения, взяли баллоны с гелием и оболочку шара-прыгуна. Особо высоко подняться не удалось, но зато теперь были карты лабиринта вокруг долины с круглым зданием. Он длился во все стороны от долины – казалось, бесконечно, и не было желания проверять это на деле.

– Да это ведь моя гармошка! – удивился Петрович. – Та, которую я ему подарил!

Губная гармошка лежала на камне, и удалось, пусть и не сразу, вытащить камень из пола и отодвинуть в сторону. А под ним оказалась металлическая коробка – плотно закрытая. А в ней – тетради, схемы, рисунки. Тем же почерком, которым написана тетрадь, найденная в круглом зале.

– Почему он не оставил ее там же? – удивился Федор. – Ничего не понимаю. Здесь время не идет – давайте все это переснимем.

– И вернем на место! – заявила Дарья. – Может, она еще кому-нибудь пригодится.

– У тебя компьютер на батарейках, – заметила Мария. – Сможешь списать все снимки и скопировать остальным? Хватит энергии?

– Конечно! – и Дарья задрала нос. – Федя, давай снимай.

* * *

В круглый зал они вошли все вместе, спрятав предметы, спокойные и довольные. Вошли как гости – не как захватчики. Все было на местах. Но вещей на полу, казалось, стало больше. Их уже так много, подумал Николаев, и будет все больше и больше. А вот и наш давешний рюкзак. Ох, сколько мы туда сейчас добавим...

Они сидели и перебирали вещи – не получалось просто сидеть на месте. Все проверили, все уже отложили, сто раз во всем убедились. Оставалось только ждать. Кошка сидела на плече Николаева и принимала почести – все по очереди подошли к ней, погладили и поблагодарили. Кошка млела и мурлыкала так громко, что было слышно за десять шагов.

Дарья обнаружила новую «посылку» – и, вместе с Федором, увлеченно переснимала оставленные там бумаги – написанные на итальянском языке – как вдруг послышались шаги.

Все поднялись на ноги, но к оружию никто не потянулся. Из-за каждой колонны – получается, и там есть проходы? – вышли эти, в зеркальных шлемах. Двенадцать. Команда собралась, невольно, посередине, а пришельцы спустились по ступеням и замерли, переглядываясь. Один из них, стоявший напротив Марии, двинулся к тому, что был левее, подошел и... слился с ним. Марии захотелось протереть глаза – оба стали на короткий момент полупрозрачными, а потом их контуры наложились и уплотнились – и остался один.

Так повторялось вновь и вновь, пока не остался один. Он стоял между командой и выходом – входом в зал. Снял свое «забрало» – шлем.

Николаеву послышался голос. Не ушами, а как будто прямо в голове. Судя по тому, как вздрогнули и оглянулись другие, не ему одному что-то померещилось. Николаев не слышал слов, но был ясен смысл – вопрос. «Вы готовы уйти?»

Люди переглянулись, и кивнули.

«Вам нужна помощь?» – раздался второй безмолвный вопрос.

Все вновь переглянулись и покачали головой, улыбнувшись.

«Доброго пути», – и пришелец помахал им рукой, повернулся и пошел прочь.

– С ума сойти, – прошептала Мария. – Интересно, он так всех провожает?

– Нет, – возразил Федор. – Когда я провожал, такого не было.

Зеркала осветились. Стали мерцать.

– Нам пора, – Федор надел рюкзак на плечи. – То же самое. Всем подойти и заглянуть, в каждое зеркало.

– Кошка, не подведи, – шепнула Мария и погладила ее. И Кошка не подвела – точно так же заглядывала, не отворачивалась, не шипела.

Зеркала потемнели... и за ними появились разные виды.

– Это Омск, – указала Мария на одно из зеркал. – Дом, где я родилась. Как интересно!

– Точно, – согласилась Дарья. – А вон там мой! А куда мы пойдем?

Кошка выбрала за них. Она слетела с плеча Николаева и двумя прыжками очутилась у ближайшего зеркала. Мяукнула, оглянувшись, и прыгнула «на ту сторону». Посидела там, и прыгнула обратно. И вновь на ту сторону, и села там, глядя на людей.

– Убедительно, – улыбнулся Федор. – Ну что же, идемте за ней. На всякий случай, возьмитесь за руки.

Николаев замыкал цепочку. Дарья перед ним шагнула, держа его за руку...

Ему показалось, что его ударило в лицо чем-то очень тяжелым, но мягким. Николаев отшатнулся – удар вышиб из легких весь воздух – а когда отдышался, понял: он стоит все в том же зале, один, и нет никаких зеркал. Вместо них – черные матовые панели до потолка.

Николаев не сразу понял, что остался один. Казалось – вот-вот все вновь включится... и снова откроется дорога. Он ждал, но ничего не происходило.

Через четыре часа спина устала от рюкзака, а бросать его не хотелось. Очень не хотелось, это теперь был рефлекс. И никто не приходил, а звать на помощь казалось малодушным. Николаев боялся отлучаться из зала – вдруг снова «включатся» зеркала. Но часов через шесть организм недвусмысленно сообщил, что есть определенные действия, которые надо исполнить, и побыстрее.