Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил - Кен Армстронг

Сара на момент нападения только начинала обретать уверенность после череды жизненных потрясений. Незадолго до этого умер ее муж, и она переехала в новую квартиру. Сара считала, что ее телефонную линию прослушивали. Была уверена, что хакеры взломали ее электронную почту. Пугалась всякий раз, когда видела соседа сверху, такого же телосложения, что и изнасиловавший ее мужчина. Она называла это «жизненными потерями» – потерей свободы и безопасности, доверия и спокойствия.

– Это событие не сразило меня, а лишь подкосило на время. Но я встала на ноги. Теперь мне приходится быть более бдительной, но я до сих пор жива и занимаюсь своими делами.

Закончив читать заявление Сары, Хендершот обратилась к судье. У нее была необычная просьба, которую она высказывала лишь несколько раз за всю свою службу. Может ли она высказать свои собственные замечания? Судья согласился.

Хендершот повернулась к судье, но смотрела на скамью обвиняемых, постаравшись встретиться взглядом с О’Лири.

– Сэр, это преступление оказало глубокое влияние на мою жизнь как в личном, так и в профессиональном плане, – начала она. – Мистер О’Лири продемонстрировал просто непостижимый уровень самодовольства и презрения. Каждое нападение отражало его полное пренебрежение общественными ценностями и морально-этическими нормами.

Хендершот попросила судью назначить О’Лири пожизненное заключение.

Потом выступили женщины, подвергшиеся нападению в Лейквуде и Ороре. Лилли сказала судье, что она духовный человек, посвятивший себя молитвам и служению всему сущему в мире. Но после нападения ей было трудно обрести себя прежнюю. Она отдалилась от друзей. Наняла вооруженных охранников для защиты дома. Счета, выставленные ей за медицинские услуги, достигли десятков тысяч долларов. У нее не было страховки. Ей постоянно названивали коллекторы или приезжали домой, чтобы потребовать оплаты долгов.

– Мне было трудно заснуть. Меня мучили кошмары. Я получила огромную травму, – сказала Лилли.

Она заявила судье, что, по ее мнению, О’Лири необходима помощь, и назвала его «запутавшимся человеческим существом». Но она также считала, что его нужно отправить за решетку до конца жизни. Это будет триумф правосудия, посвященный всем женщинам, пострадавшим от его жестокости.

Для О’Лири насилие стало своего рода работой – работой, которая ему нравилась.

– Я постепенно восстанавливаюсь, все восстанавливаются. Эти события, они изменили всех нас. Мы сейчас стараемся заново найти себя.

Далее слово было предоставлено Дорис, которой к тому времени исполнилось шестьдесят семь лет. Женщина описала ужасы, испытанные ею во время нападения. После него она установила сигнализацию и включала ее каждый раз, когда принимала душ. Она описала, как посещала больницу, чтобы сдать анализы и убедиться, что не заразилась ВИЧ.

– Каждый раз при ожидании результатов меня охватывало чувство беспокойства и тревоги. – Внешне она продолжала вести обычную жизнь. Но ей требовалась психологическая помощь. – Ни для кого не проходит такое без эмоциональных потрясений, – сказала она суду.

Ближе к концу своей речи Дорис повернулась к О’Лири и спросила напрямую, как он ее нашел. Почему он приехал в Орору? Были ли у него знакомые или родственники в ее районе, которых ей следовало опасаться? Следует ли ей опасаться их сейчас?

– Почему я оказалась такой уязвимой? – спросила она изнасиловавшего ее мужчину.

Первым со стороны защиты выступил сам Марк О’Лири.

– Я стою здесь, потому что заслуживаю находиться в тюрьме, – начал он. – Пожалуй, я знаю это лучше любого другого человека в зале. И давно знал. Я сексуальный насильник, и я не контролирую себя.

О’Лири сообщил суду, что он хочет извиниться. И объяснить свое поведение. Он описал, как страдает от неконтролируемых порывов, заставляющих его нападать на женщин. Он сражался с ними еще в детстве. У него была хорошая, любящая семья, счастливое детство.

– И все же меня привлекало то, что я презирал всю свою жизнь. Как вы видите, я не смог до конца побороть желание и проиграл. И в ходе борьбы потерял нечто большее, чем свою жизнь. Я испортил жизнь другим людям. Не знаю, что послужило причиной, – продолжил он.

О’Лири не стал цитировать Юнга. Не стал рассуждать о дуализме или почерпнутых из книг оккультных теориях. Он выражался простым языком.

– Звучит банально, но в каком-то смысле это действительно история доктора Джекила и мистера Хайда в реальности.

О’Лири сказал Макналти, что не ожидает жалости к себе. Но надеется, что люди поймут – если не его, то подобных ему.

– Многие назвали бы меня чудовищем. Но все гораздо сложнее.

О’Лири обратился к Дорис, чтобы ответить на ее вопрос. Он нашел ее имя на сайте социальной сети. Так вот просто. Ей не нужно никого бояться в своем районе.

– Ужасная реальность заключается в том, что для меня это была, знаете, просто подвернувшаяся возможность; да, отвратительная, и я это понимаю, но такова правда. Лично вы мне ничего плохого не сделали.

Все это время мать О’Лири сидела и внимательно слушала его. Она не сомневалась в виновности Марка. Но никогда не слышала о его тайных детских фантазиях. Он никогда не говорил ей, что в нем существуют два разных человека. Никогда не говорил, что преследует женщин.

Шери Шимамото сидела непосредственно за матерью О’Лири. Она заметила, что та держит в руках несколько листов бумаги – по всей видимости, наброски своей речи, в которых хочет отметить его положительные качества и попросить суд о снисхождении. Но от внимания Шимамото не укрылось, что во время речи О’Лири мать смяла эти бумаги и скатала их в шар.

Встав, чтобы обратиться к присутствующим, мать О’Лири сказала, что потрясена арестом своего старшего сына. Марк был счастливым ребенком – общительным, любящим игры, обожавшим животных.

– Получи я хоть какой-нибудь намек на то, что он страдает, мы бы сделали все возможное, чтобы помочь ему… Но, знаете, мы просто ничего не замечали.

Возможно, это как-то связано с его службой в армии. После увольнения он казался другим человеком, более темным и замкнутым. Ей кажется, что он психически нездоров, и она надеется, что ему окажут помощь в тюрьме.

Мать О’Лири поделилась с судом своими болезненными воспоминаниями. Она и сама в пятнадцать лет стала жертвой насилия. Это случилось на вечеринке в 1963 году. Никто не говорил о сексе. Никто не упоминал изнасилование. Она обсудила этот случай только с дочерью, но не с Майклом и Марком. Теперь она об этом жалеет. Возможно, они могли бы о многом поговорить. Она сказала жертвам, что понимает их страдания, и попросила проявить милосердие к ее сыну. О себе же она сказала следующее:

– Мне, как матери, говорят: «Вы не можете винить себя за это». Почему не могу? Я его мать. Я его воспитала. В любом случае я оказывала на него влияние если не своими поступками, то бездействием.

Потом к судье обратился Дуган, защитник О’Лири. По оценкам Дугана, Макналти мог приговорить О’Лири к минимальному заключению на срок в двадцать шесть лет. Он тоже попросил о снисхождении.