Таймлесс. Сапфировая книга - Керстин Гир

Гидеон крепко схватил меня за руку.

— Это не очень хорошая идея, — сказал он. — Лорд Бромптон, я прошу вас, моя сводная сестра никогда ещё не выступала перед слушателями…

— Всё когда-нибудь случается впервые, — сказал лорд Бромптон и потянул меня за собой дальше вглубь зала. — Здесь ведь все свои. Вы портите нам всё удовольствие!

— Точно, не порть нам удовольствие, — сказала я и оттолкнула руку Гидеона. — У тебя случайно не найдётся расчёски? Мне как-то лучше поётся, если в руке у меня расчёсочка.

Вид у Гидеона был немного растерянный.

— Ни в коем случае, — сказал он и последовал за лордом Бромптоном прямо к фортепиано.

Я услышала, как где-то вдалеке тихонько засмеялся граф Сен-Жермен.

— Гвен… — прошипел Гидеон. — Прекрати творить чёрт знает что.

— Пенелопа, — поправила его я, залпом опустошив бокал пунша, затем я передала бокал Гидеону. — Как думаешь, им понравится песня «Over the rainbow»? Или лучше начать с «Hallelujah»?

Гидеон застонал.

— Ты этого не сделаешь! Пойдём со мной обратно, сейчас же!

— Нет, это слишком современные песни, правда? Так, дай подумать…

В мыслях я прошлась по всему своему плейлисту, а лорд Бромптон в это время красноречивыми эпитетами расхваливал меня перед толпой.

Мистер Мершан, любитель женских прелестей, стал рядом с нами.

— Возможно, даме понадобится аккомпанемент у спинета? — спросил он.

— Нет, даме понадобится… нечто совсем другое, — сказал Гидеон и опустился на стульчик у фортепиано.

— Пожалуйста, Гвен…

— Пен, если уж на то пошло, — сказала я. — Я знаю, что мне спеть. Don’t cry for me, Argentina. Я знаю слова, да и мелодия в этой песне подойдёт к любому времени, как тебе кажется? Но, может, они не в курсе, кто такие аргентинцы…

— Ты же не собираешься сейчас опозориться перед всеми этими людьми?

Какая милая попытка вселить в меня страх. Вот только сейчас это абсолютно напрасный труд.

— Послушай меня, — доверительно прошептала я. — Людей я не боюсь. Во-первых, они умерли лет двести назад, а во-вторых, они все в отличном настроении, и к тому же, нетрезвые. Все, кроме тебя, конечно.

Застонав, Гидеон спрятал лицо в ладони, а его локоть при этом взял сразу несколько нот на спинете.

— Возможно, вы знаете «Memory»? Из мюзикла «Cats»? — спросила я мистера Мершана.

— О нет, мне жаль, — сказал мистер Мершан.

— Ну что ж, тогда я спою без аккомпанемента, — уверенно сказала я и повернулась к публике. — Песня называется «Memory», в ней говорится о том… как одна кошка влюбилась. Но, в сущности, то же самое происходит и с людьми. То же самое во всех отношениях.

Гидеон снова поднял голову, он смотрел на меня, не веря своим глазам.

— Пожалуйста… — сказал он ещё раз.

— Мы просто никому об этом не расскажем, — сказала я. — Ладно? Это останется нашей тайной.

— Час настал! Великолепная, непревзойдённая, прекрасная мисс Грей сейчас споёт нам! — крикнул лорд Бромптон. — Впервые на публике!

Мне следовало бы заволноваться, потому что разговоры вдруг смолкли, а все взгляды были направлены на меня. Но я была спокойна как удав. Ха, здешний пунш — просто находка! Надо будет не забыть взять у них рецепт этого напитка.

Что я там хотела петь?

Гидеон наиграл пару первых аккордов, и я узнала мелодию. Ах да, Memory, точно. Я благодарно улыбнулась Гидеону. Как мило с его стороны, что он всё же согласился мне подыграть. Я набрала в лёгкие побольше воздуха. Первые такты в этой песне — самые важные. Если вначале сфальшивишь, считай, вся песня насмарку. «Midnight» надо пропеть чисто-чисто, но вместе с тем, не очень напористо.

Я очень обрадовалась, потому что голос мой звучал прямо как у Барбары Стрейзанд.

«Not a sound from the pavement, has the moon lost her memory? She is smiling alone.»[32]

Кто бы мог подумать! Гидеон, оказывается, ещё и на пианино играет, да и притом довольно сносно. О Боже, не будь я уже такой страшно влюблённой, я бы влюбилась в него в этот самый момент. Он даже не смотрел на клавиши, а всё время поворачивал голову в мою сторону. Вид у него был немного удивлённый, как у человека, который только что совершил какое-то не совсем приятное для себя открытие. Может, его смутило то, что луна в этой песне умеет улыбаться?

«All alone in the moonlight I can dream at the old days»,[33]— пела я для него одного. Акустика в этом зале была превосходная, было такое ощущение, что я пою с микрофоном. Хотя, может, всё дело было в том, что все стояли тихо как мышки. «Let the memory live again».[34]Это гораздо веселее, чем обычное караоке. Очень, очень крутая вечеринка. Даже если всё это мне только снится, и в комнату сейчас войдёт папа Синтии и как следует нас отчитает. Ну и пусть, ведь этот миг того стоит.

Вот только если я вдруг решу кому-нибудь об этом рассказать, мне ведь всё равно ни за что не поверят!

Time ain’t nothin’ but time. It’s a verse with no rhyme, and it all comes down to you.

Bon Jovi, «Next 100 years»[35]

Жаль только, что песня оказалась слишком короткой. Я решила было вставить несколько слов от себя, но такая вольность могла испортить общее впечатление. Немного недовольным голосом я пропела свой любимый куплет: «If you touch me, you’ll understand what happiness is. Look, a new day has begun»,[36]и ещё раз подумала о том, что эта песня вовсе не о кошках.

Наверное, дело в пунше, то есть наверняка, всё дело в пунше! Но, кажется, гостям моё пение понравилось никак не меньше, чем итальянские оперные арии. Во всяком случае, аплодировали они очень громко. Пока леди Бромптон семенила к нам, я наклонилась к Гидеону и растроганно сказала:

— Вот спасибо! Так мило, что ты меня поддержал! Оказывается, ты так хорошо играешь!

Он снова прикрыл лицо ладонями, будто пытаясь осознать, что же натворил.