Первая, вторая, третья - Лариса Соболева

Ответственность. Ее чувствовал Лисовский, когда достал пистолет и еще раз снял с предохранителя, осмотрел, снова привел в нерабочее состояние. Это упражнение, его он проделывал много раз, так как человеку, державшему оружие только в армии и забывшему, как с ним обращаться, нужны элементарные навыки. Лисовский постоял, с наслаждением вдыхая густой воздух, вне салона авто он был пропитан еще запахом травы, словно только что скошенной. Лисовский находился в состоянии покоя, был уверен в себе и хладнокровен. Холодная кровь не переставит в голове принципы на последние места, что бы ни случилось, холодная кровь не пустит внутрь страх. Лисовский пошел к отелю.

Отель «Корона» состоит из нескольких комплексов — банкетных, спальных, игровых, так что пройти — не проблема. Чужие сюда не заглядывают, только те, у кого денег немерено. Лисовский снял «скромный» номер стоимостью с месячную зарплату бюджетника на сутки. Что отличает отель — в жилых корпусах не сидят ключницы, ключи берут у администратора.

Он шел на звуки веселой музыки гуляющей походкой, высматривая среди людей того, ради кого потратил столько времени, забросил работу и четыре месяца находился в преисподней. И увидел. Родион курил, общаясь с двумя солидными мужчинами, Лисовский сошел с аллеи под дерево и ждал. Как только сигареты выкинули в урны, а мужчины направились в зал, Лисовский позвал его:

— Родион!

Тот оглянулся, но никого не заметил, ночью здесь обстановка предельно интимная. Он сделал несколько шагов, услышав второй раз свое имя, после этого Андрей Борисович ступил на аллею и пошел навстречу. Родион хотел было уйти, но подумал, что избегать Лисовского не стоит, поэтому дождался, когда тот приблизится, удивившись:

— Ты здесь? Каким образом?

— Отдыхаю вон в том домике. А ты приехал на банкет?

— На прием, — выразился по‑светски Родион. — Прием устроил мой тесть… Я приглашаю тебя.

— Неудобно, там ведь все свои. Лучше давай ко мне заглянем…

— Нет‑нет, не могу…

— Много времени не займу. Я все равно тебя искал бы, хочу показать кое‑что интересное для тебя, это кое‑что у меня в номере.

— А что именно?

— Одна очень ценная вещь. Идем, здесь два шага, успеешь свою норму выпить.

Избегавший Лисовского Родион подумал, что сейчас отказаться от общения с ним будет подозрительно. Оглядевшись, своих людей он не увидел, но тесть напичкал отель охраной, опасаться нечего, а любопытство сильная штука, посему согласился:

— Ну, пойдем, если ненадолго.

— Стриж, — послышалось в ухе, — Роди идет по пятой аллее ко второму выходу, с ним какой‑то мужчина, его не было среди гостей.

Стриж подскочил со скамьи, завертелся на месте:

— И где, где эта пятая аллея?

— Пошли просто к выходу, — предложил Наговицын. — Тут все дороги ведут к шоссе.

Действительно, не успели выскочить на шоссе, вдоль которого по обеим сторонам выстроен отель, невдалеке заметили две спины.

— Лисовский! — узнал Наговицын.

— Ты уверен? Он?

— Только у него аристократическая стать, одна спина чего стоит. А походка? Слышь, а что он здесь делает? Куда он ведет нашего Роди?

— За ним! Но не дыши…

— Тебе у меня надо поучиться, где и когда дышать, — на бегу огрызнулся Наговицын. — Ты все больше в кабинетах штаны протираешь, а я…

— Заходят. Дуй на ту сторону, а я с этой посмотрю, в каком номере загорится свет. — Через короткую паузу Стриж дал команду: — Иди ко мне, свет есть.

— Ребята, у вас проблемы? — спросили по переговорному устройству, ведь все, у кого были наушники, слышали дословно.

— Пока нет, — ответил Стриж. — Захар, ты меня слышишь?

— Хорошо слышу, — сказал тот.

— Срочно беги на выход, посмотри вправо, тебя будет ждать Наговицын.

Примчавшись, Наговицын посмотрел на окна, процедил с досадой:

— Второй этаж… Балкон открыт…

— Ты эту доску шириной пять сантиметров называешь балконом? Ты явно преувеличиваешь. Беги на дорогу, встретишь Захара.

Когда что‑то выбивается из ритма, решения на себя берет один, как и ответственность, тут спорить и вносить предложения нельзя, Наговицын помчался, куда отправили. Расстояния здесь маленькие, как в обычной деревне, вскоре оба стояли рядом со Стрижом.

— Захар, есть щуплый парень у вас? Срочно нужно забраться на тот балкон.

— Есть. Феликс, беги…

— Да не ори ты так! — толкнул его в плечо Стриж и сам сказал: — Феликс, ты срочно нужен…

— Я слышал. Куда бежать?..

Феликс прибежал не один, с Большим Гошей, чему удивились все, кто уже был на месте, Стриж задал закономерный вопрос:

— А этот зачем?

— Сейчас увидите, — снимая туфли, сказал шепотом Феликс, затем снял пиджак. — Я ж слышал, что надо лезть на балкон, а мы уже сработались. Большой Гоша, топай туда.

— Стой! — шикнул Стриж. — Смотри, здесь невысоко, там занавеска, свет оттуда, тебя не увидят, но будь как мышь. Держись ближе к краю балкона. И ни во что не вмешивайся, понял? Ни во что! Только послушай.

Большой Гоша подставил руки, Феликс буквально взлетел вверх, стал ему на плечи и бесшумно, будто он сделан из воздуха, забрался на узенький балкончик, где крупному человеку весьма проблематично остаться незамеченным. Феликс прижался спиной к стене. В то же время Стриж дал команду:

— Веня, предупреди Верхового, что разборки откладываются.

— На сколько времени? — осведомился Веня.

— Понятия не имею. Минут двадцать, я думаю, надо скинуть.

— Какая у него соображаловка, — похвалил Феликса Наговицын, любуясь пареньком. — Наши сто раз бегали б, переспрашивали б и сделали б не так. А ловкий какой!

— Помолчи! — прошипел Стриж.

Всеволод Федорович, восседая во главе стола, осмотрелся, вытянул шею и поискал глазами в танцующей толпе. Светлана тронула его руку, он понял, что она спрашивает, кого он ищет.

— Куда подевался Роди?

Светлана пожала плечами, впрочем, она тоже потеряла из поля зрения Захара, искала его, а встретившись взглядом с Михаилом, одними глазами спросила: где? Тот сделал ей знак рукой, мол, все в порядке. Но кого она не могла видеть, так это ягу Киру Львовну. Почему‑то к ней Светлана воспылала особой нелюбовью, вероятно, потому, что она женщина, к тому же пожилая женщина. По идее, женщина обязана вокруг себя созидать положительную, светлую атмосферу, а старая ведьма действовала угнетающе, это заметил и отец Лизы. Время от времени она бросала косые взгляды в сторону Светланы и Всеволода Федоровича, вызывая у девушки отвращение. Интересно, кто‑нибудь любил ее? Навряд ли. Рядом с ней чувствуешь себя ее вечным должником, а должно быть наоборот.