На крыльях моей боли - Оксана Александровна Ильина

пока действует успокоительное. Ты иди, я очень устала. 

– Если вдруг что-то понадобится… 

– Не понадобится, – перебила Даша уверенно. – Но ты пообещай мне, что оставишь меня в покое. Твоя месть закончилась. Больше некому мстить. Поэтому ради памяти о нашей дочери обещай, что больше никогда не появишься передо мной. 

– Хорошо, – согласился мужчина угрюмо. – Обещаю, если ты так этого хочешь. 

Егор кивнул в знак прощания и незаметно положил футляр с колье на подоконник. Даша обнаружила драгоценность, лишь когда он пропал из вида. 

48 ГЛАВА

ЕГОР

– Егор Александрович, – более настойчиво повторил охранник, видимо, уже не в первый раз обращаясь к начальнику. Но он не слышал. Не хотел слышать. Нехотя поднял на парня вопросительный взгляд и отставил бутылку коньяка в сторону. 

– Там спрашивают Моисееву Дарью, – сообщил работник несмело. 

– Кто спрашивает? – равнодушно поинтересовался Егор. 

– Мужчина. 

– Ну и? Мне это ни о чем не говорит, – фыркнул он раздраженно. 

– Он представился другом ее отца, больше ничего не сказал. 

– Другом отца, говоришь?– задумался мужчина. – Гони его в шею… Хотя нет, пусти, и пусть ждет во дворе, я сейчас приду. 

«Интересно, что там за друг неожиданно нарисовался?» – подумал мужчина, вставая с кресла, и, немного пошатываясь, вышел из кабинета. Выпил он, конечно, немало, но недостаточно, чтобы конкретно опьянеть. Однако все же мозг неслабо затуманился. 

Он спустился с порога и прищурился, приглядываясь к визитеру. На первый взгляд показалось, что уже где-то видел того. 

– Добрый вечер, извините за позднее беспокойство, – произнес гость и сделал несколько шагов, приблизившись к Егору. – Но мне нужно срочно поговорить с Дашей перед отъездом. Уже несколько дней пытаюсь ее найти, но бессмысленно. 

– И зачем ищешь? – вместо приветствия грубо швырнул Ковалев. 

– Сказал же, нужно поговорить с ней, – ответил с встречной грубостью незнакомец. 

– Даши здесь нет, она в больнице, и ей сейчас точно не до разговоров. 

– Что с ней? Что-то случилось? – нахмурился тот встревоженно. 

– Она в порядке, но беспокоить лишний раз ее не стоит, – бросил Егор тоном, не терпящим обсуждения. – Можешь сказать мне, что хотел. 

– А вы ей кем приходитесь? 

– Мужем. Такой ответ устраивает? – соврал Егор для большей убедительности. – Ну, а ты кто такой? 

– На «ты», конечно, я с Вами не переходил, но не суть, – недовольно упрекнул гость. – Можно сказать, я друг Петра Семеновича. Узнал о его смерти и хотел выразить свои соболезнования. 

– Поздно очухался, год почти прошел, – ухмыльнулся Егор. 

– Я живу за границей и, к сожалению, редко приезжаю в Россию, – признался мужчина. – Не так давно со мной связался Дашин друг и сообщил, что она ищет со мной встречи. 

– С чего вдруг? – насторожился Ковалев. 

– Знаете, у нас не с того началось знакомство. Я прекрасно понимаю Вашу реакцию. Вы хотите защитить Дарью, поэтому и восприняли меня в штыки. Но уверяю, я Вам не враг, – ошарашил незнакомец своей бравадой. – Я – Михаил, Михаил Городков. 

– Егор, – представился он и неохотно пожал протянутую ему руку. 

– Понимаете, я когда узнал, что здесь происходит, честно говоря, был в шоке. 

– О чем именно речь? 

– О клевете в адрес Моисеева. 

– Можно конкретнее, не совсем понимаю, к чему ты клонишь! – зарычал Егор. От этого разговора в его венах начала закипать кровь. 

– Ни к чему я не клоню. А говорю так, как есть, – отрезал Михаил. – Я просто не понимаю, откуда взялся весь этот хейт в сторону Моисеевых? Суд ведь полностью оправдал Петра Семеновича. 

– Но авиакомпания заявила обратное, также второй пилот все подтвердил и еще несколько пассажиров. 

– Бред какой-то! 

– А Вам откуда знать? 

– Я был в том самолете и лучше всех знаю о случившемся! 

– Что значит был? – Егор отшатнулся. 

– То и значит, – возмущенно гаркнул Городков. – Не было никакого приступа у Моисеева! Это бессовестная ложь! Если бы не Петр, мы бы все погибли! 

– Что ты несешь? – мышцы на его лице непроизвольно задергались. 

– Вам что, Даша не рассказала, как на самом деле все было? 

– Нет… 

– Поверьте мне, я инженер-механик и знаю, о чем говорю! Причиной крушения стала техническая неисправность, а не человеческий фактор, как утверждает авиакомпания, – Михаил болезненно поморщился, видимо, вспоминая события того страшного дня. – Когда самолет затрясло, я сразу заподозрил неладное и пошел в кабину пилота. Я лично видел, что Моисеев был в сознании и четко контролировал ситуацию. Чего не могу сказать о втором пилоте. Не помню точно имени этого гнусного щенка, – лицо мужчины исказила злость. – Сначала Петр велел мне вернуться на место, но узнав, что я немного понимаю в таких вопросах, сообщил, что самолет медленно теряет скорость, а связаться с авиадиспетчерской не получается. Он предположил, что, возможно, неисправно работает один из двигателей, хотя на датчиках действительно все было в норме. Ситуация ухудшилась, однако Моисееву удавалось сохранить хладнокровие. В отличие от нас. Его напарник, так тот вообще был в панике. Когда стало ясно, что самолет неизбежно упадет, Петр велел пассажирам с передней части пересесть в центр и в конец самолета. Я спросил почему, а он ответил, что возьмет основной удар на передний фюзеляж. То есть он осознанно жертвовал собой, чтобы спасти пассажиров. Даже второго пилота в последний момент отправил в салон, – Городков замолчал, восстанавливая дыхание, его переполняли эмоции. – Это был самый страшный момент в моей жизни. Люди затихли в ожидании столкновения, лишь иногда слышались всхлипы перепуганных детей. Мы были в ужасе, не представляю даже, каково было Моисееву… Я смутно помню, что происходило дальше. Позже узнал, что от удара о землю оторвало хвост, и пассажиры в нем погибли… – мужчина печально вздохнул. – Я провел две недели в больнице, ко мне приходил следователь, и я все ему подробно рассказал. Когда выписался, решил поблагодарить Моисеева, но на тот момент он еще находился в коме. А мне нужно было возвращаться в Германию – маме предстояла сложная операция. Однако я продолжал следить за ситуацией, не раз потом связывался с Петром Семеновичем, и он то и сообщил мне, что его оправдали. По-другому и быть не могло. Моисеев