Год чудес (рецепты про любовь, печаль и взросление) - Элла Рисбриджер

и не нужно было. Нам не нужно было прощаться, потому что, когда ты продолжаешь жить, конца не существует.

В его смерти были семена, которые стали нашей жизнью, а в нашей жизни его смерть становится вечным катализатором и одновременно чем-то совершенно несущественным. Мы все именно такие, потому что он у нас был. Он оставил мне Джо, оставил мне Нэнси и, таким образом, Отто и собаку Бизл, он оставил мне Дэнни и в каком-то смысле он даже Тео мне оставил. И потому он ответствен за кота, за приставку, за утку, за украшения, которые я делала с ним и без него, за эту историю для него и про него и без него, за все эти проклятые дела: его смерть и нашу жизнь, которые навсегда переплелись, прекрасные, цельные и хорошие, как яйцо. Джо моет посуду, как всегда, я сижу на кухонном столе и улыбаюсь, глядя на нее, и свет путается в ее розово-золотых волосах. Любовь и все живы на кухне.

Я шлю сообщения Дебо, и Энни, и Дугласу, и Рейчел, и Люку, звоню Джорджи. Мы с Джо отправляем Крабу наше фото у моря до того, как это все началось, до того, как все закончилось, и обещаем, что скоро снова будем дома, в белом домике на скале. Я шлю сообщения сестрам и Норе с ее новым деньрожденным телефоном и всем остальным, отправляю глупые селфи Нэнси, Дэнни и Отто. Они отвечают тем же. На фотографии на собаке праздничный колпак. Все дома, там, что принято считать домом, а другого нам и не будет дано. Кот опрокидывает упаковочную коробку. Новые занавески на окнах слишком короткие. Дальше по улице моя подруга влюбляется, а еще одна подруга родила малыша, который только учится быть личностью, а еще один друг только что переехал в дом неподалеку от того, где мы сейчас. На другом конце страны моя мать и бабушка в первый раз в году обнимаются, за океаном тысячи людей умирают каждую минуту, и тысячи людей рождаются, приходя в этот странный безумный мир, и все пугающе и странно, и все ново – но как же иначе?

Я собираюсь покрасить кухню в розовый цвет. Я прикидываю, что посадить у себя на дворе – и на дворе у Тео. Я решаю, что мы со всеми друзьями соберемся на пельмени, когда все снова будет хорошо, а это будет, потому что почти всегда бывает. Я просматриваю истории этого года и гадаю, каким будет следующий. Год был странный, но они всегда странные: жизнь продолжается, каждый день происходит что-то новое: не лучше, не хуже, просто другое. Столько времени, и столько места, и столько всего, чтобы это заполнить. И проходит Рождество – и я так ничего и не готовлю: канун Рождества, день Рождества, день рождественских подарков, и спокойные дни после них.

Весна, следующая

Мы с Джорджи и Джо слепили сто восемьдесят пельменей. Мы пристроились за столом на розовой кухне: раскатываем, складываем и защипываем. Прерываемся мы только для того, чтобы извлечь очередную порцию из пароварки, – прерываемся, чтобы под светом кухонной лампы сесть и их съесть. Мы говорим обо всем, что происходило, и обо всем, что произойдет дальше: о пельменях, которые мы съели сразу после переезда, о новой пельменной напротив квартиры Джорджи, о пельменях, которые я ела на позапрошлое Рождество с Зельдой, Тедди и с Дугласом: тогда он еще не был моим другом, а был просто каким-то мужчиной в цветастой рубашке, которому нравилось выпивать и есть пельмени – с чего, конечно, все всегда и начинается. С пончика в пабе, со статуэтки Екатерины Арагонской в окне, с виски и имбирного лимонада или упаковки пельменей: все с чего-то начинается и продолжает происходить.

Когда мы наелись пельменей, осталась еще сотня для морозилки. Джорджи уезжает домой, а спустя неделю я говорю Джо, что надо бы устроить пельменную вечеринку, что мы и делаем.

В саду полно зелени. Я купила яблоню, и внутри цветков уже появляется место для крошечных яблочек. Рассада огурцов опять стоит на кухонном окне. Мицуки вернулась, и двери на нашей улице снова открыты. Соседские дети поджаривают на костре зефирки, словно решили, что они в кинофильме.

Мы с Нэнси покупаем пароварку в новом китайском супермаркете – и массу других замороженных пельменей вдобавок. Мы сливаем соусы: натираем чеснок в соевый соус и льем туда кунжутное масло, размешиваем арахисовое масло с маринованным арахисом и маслом чили.

Я начинаю набивать пароварку пельменями. Отто ловит меня за руку и всем объявляет:

– Эта женщина больше работать не будет!

Я смеюсь, наливаю себе вина и усаживаюсь между Джо (она справа от меня) и Тео (он слева), а у моих ног Бизл поедает кусочек жареной свинины.

Мы делаем снимки на «Полароид», включаем слишком громкую музыку, наваливаемся друг на друга. Мы съедаем штук двести пельменей.

Дэнни достает гитару, как делал при жизни Джима, и мы поем старые песни. Мы уже давно их не пели и берем все высокие ноты, одну за другой: все песни, которые любил Джим, все песни, которые я люблю. А потом Дэнни передает гитару Тео и велит ему играть. И он играет. Он играет, он поет – и это похоже на чудо, потому что он знает все те песни, которые нам хотелось бы спеть, хоть мы об этом и не догадывались. Мы пьем за Джима, мы пьем за меня, за Тео и его игру и друг за друга.

Ночной воздух теплый и полон обещаний, полон почти-лета. Поезда идут по ветке в город и из города и вообще повсюду: к моим сестрам, к нашим друзьям, к морю. Мир все еще здесь. Он изменился, конечно, но он постоянно меняется. Казалось, что эта история будет о скорби, а на самом деле получилась история перемен. Горе меняет человека, как меняет готовка, как меняет писательство, как меняет чтение. Как меняет любовь.

Я вылавливаю пельмень из чили и не знаю, это мой или магазинный, но это и не важно. Он безупречен, каким бы он ни был и кто бы его ни сделал: пухленький, тщательно защипанный, просвечивающий креветкой. Важно это мгновение, а жизнь – наверное, всегда – это просто череда мгновений, ради которых стоит жить. Череда мгновений и череда чудес. Это – год чудес, но, возможно, все года в итоге такие.

Любовь и пельмени

Надо творить чудеса (или покупать их в китайском супермаркете), и это – наше чудо. По-моему, оно стоило того, чтобы столько ждать. Это всегда так бывает.

На 40–50 пельменей, на 4 нормальные порции

Готовый соус для подачи

Для теста

180 г обычной муки

Щепотка соли

80–100 мл кипятка

Для начинки

6 перьев зеленого лука

25 г шнитт-лука

100 г сырых очищенных креветок

10 г имбиря