Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными - Эрик С. Райнерт

В конце 1940-х годов было поставлено два важных экономических эксперимента, в ходе которых мир многому научился, — планы Моргентау и Маршалла. И американцы, и остальной мир убедились не только в том, что Рузвельт был прав в своем неприятии имперской экономической политики Англии, но что последствия деиндустриализации настолько разрушительны для страны, настолько масштабны и опустошительны, что эксперимент пришлось прекратить всего через два года после его начала. Однако сегодня мы вновь забываем о так тяжело доставшихся нам уроках — и Плане Моргентау, и Плане Маршалла.

Сегодняшние политики извращают смысл Плана Маршалла, когда называют так любой крупный денежный перевод бедным странам. Суть плана заключалась в реиндустриализации; капитал как таковой играл второстепенную роль, главной стратегией было развить промышленную жизнь страны. Для внедрения плана была введена тарифная защита национальной промышленности, а также строгие правила в отношении валютных сделок. Было признано, что рабочие места нуждаются в долгосрочной защите, а также что зарубежная валюта — ценный и редкий ресурс. В моей родной Норвегии, например, План Маршалла привел к полному запрету на импорт одежды вплоть до 1956 года, а также к жестким ограничениям на денежные переводы за рубеж. Ввозить в страну автомобили для частного пользования было запрещено вплоть до 1960 года.

Я считаю, что процесс глобализации, начавшийся в середине 1980-х годов и ставший особенно активным с момента падения Берлинской стены, принял форму Плана Моргентау. Страны «второго» и третьего мира с их слабой, еще развивающейся промышленностью были подвергнуты шоковой терапии, когда согласились на введение неограниченной свободной торговли. В Монголии 90 % промышленности было уничтожено всего за 2–3 года, в России и Перу в первые безумные годы после введения свободной торговли была сокращена половина рабочих мест в промышленности, а уровень реальной зарплаты упал вдвое. Между потерей рабочих мест и падением заработной платы, разумеется, существует связь. Глобализация стала современной колонизацией стран, и помогает ей в этом План Моргентау: сегодня колония, как и 5 веков назад, — это страна, которой позволено производить только сырьевые товары.

Сегодня, однако, мы сталкиваемся с тем, что реиндустриализацию стало труднее проводить, чем раньше. Рано или поздно даже самые убежденные идеологи будут вынуждены признать страшные экономические преступления, которые творятся на экономической периферии мира под флагом глобализации. Однако запустить обратный процесс будет гораздо трудней, чем в 1947 году. В XX веке бедным странам удавалось нагнать богатые при помощи технологии воспроизведения, или инженерного анализа: они могли, к примеру, разобрать на части американскую машину и создать на ее основе свою, немного отличающуюся модель. Теперь все больше наукоемких отраслей защищены патентами, воспроизведение стало почти невозможным. Кроме того, отрасли промышленности становятся все более невесомыми, их все труднее налаживать на новом месте. Одновременно с этим роль промышленности исполняет новый сектор продвинутых услуг, в котором информационно технологические центры больше напоминают традиционные производственные предприятия. Однако этот сектор зависит от спроса, создаваемого старой промышленностью. Он просто не возникает в странах, где население пасет коз, потому что у него нет покупательной способности. В то же время эти отрасли промышленности тяжело защищать, поскольку они, как мы уже сказали, не привязаны к конкретному месту. Как всегда, за развитием и недоразвитостью стоит кумулятивная каузальность, которая создает либо порочный круг бедности, либо спираль богатства.

В стандартной теории торговли используется теорема Рыбчинского, которая гласит: международная торговля укрепляет специализацию страны в том факторе производства (капитале или труде), который наиболее интенсивно используется в экспорте страны. «К примеру, если растет только труд, то увеличивается объем производства трудоемких отраслей, а объем производства капиталоемких отраслей сокращается. Напротив, если растет только капитал, то увеличивается объем производства капиталоемких отраслей, а объем производства трудоемких сокращается»[151].

Развитием этой теоремы стал эффект Ванека — Райнерта, или эффект «гибель лучших». Если после периода относительной автократии внезапно начинается свободная торговля между относительно развитой и относительно отсталой странами, то наиболее продвинутый и наукоемкий сектор промышленности наименее развитой страны имеет тенденцию к вымиранию. Наиболее продвинутым отраслям больше остальных свойственна возрастающая отдача; следовательно, они больше остальных чувствительны к падению объема производства, которое неминуемо вызывает внезапное появление зарубежной конкуренции. Эффект Ванека — Райнерта можно было наблюдать после объединения Италии в XIX веке; аналогичным образом в 1990-е годы первой жертвой свободной торговли стала компьютерная промышленность Чехии и Бразилии. В стране может даже произойти полная деиндустриализация, как это произошло в Монголии в 1990-е годы.

В то время как международные производственно-сбытовые цепи становятся все более слабыми благодаря аутсорсингу, развитые страны специализируется на производстве капиталоемких и инновационных товаров, по полной извлекая выгоду из экономии на масштабах и из возрастающей отдачи. Менее развитые страны специализируются на производстве низкотехнологичных товаров или занимаются сборкой готовых деталей; в этой деятельности нет возможности экономить на масштабах. В результате свободная торговля уничтожает больше национального богатства, чем приносит. К примеру, уровень реальной зарплаты в Мексике катастрофически упал после того, как соглашение о введении североамериканской зоны свободной торговли истребило в стране промышленные предприятия полного цикла и привело к распространению «макиладорас» — предприятий по сборке из готовых деталей. Производства с растущей отдачей вымерли, уступив место производствам с постоянной отдачей; произошла примитивизация национальной системы производства. Это пример разрушительного разрушения, за которым не следует возрождения.

Деиндустриализация также оказывает влияние на условия торговли страны — это соотношение между экспортными и импортными ценами страны. Если экспортные цены растут по сравнению с импортными, страна богатеет, если наоборот — беднеет.

Изменение условий торговли — это сложное явление, но интересно, что в некоторых малых латиноамериканских странах условия торговли были оптимальными в периоды высшего промышленного развития. Когда промышленность этих стран разрушилась, упали и цены на сырьевые товары, которые они экспортировали. На илл. 13 это явление показано на примере Перу.

Деиндустриализация и ухудшающиеся условия торговли связаны так, что страна рискует одновременно пострадать от двух неблагоприятных экономических явлений. Объяснить эту связь можно снижением власти профсоюзов и утратой рабочих мест в промышленности. Эти факторы способствуют снижению минимального уровня зарплаты на рынке труда. После этого давление со стороны международных сырьевых рынков понижает и относительные цены на экспортируемые страной товары, и уровень зарплат в стране. В отсутствие альтернативного источника занятости населения в стране может начаться производство с убывающей отдачей и маржинальная производительность труда упадет[152]. Так создается самовоспроизводящийся порочный круг, который можно разорвать, только возобновив в стране деятельность с возрастающей отдачей.