Семь кедровых орешков. Пустышка - Натали Палей

— Тут другое, — упрямо поджала губы Оксия.

Оливар покачал головой, печально улыбнувшись, не став спорить. За долгие годы он понял, что это бесполезно.

— И это не я не хочу видеться с Роландом, а он не приезжает ко мне, — спокойно продолжил Оливар.

— Ты мог бы... — начала герцогиня. 

— Нет! Я не мог бы! — резко оборвал ее принц. — Если Роланд презирает моих детей от первого брака только потому, что они без магии, то, значит, и нам видеться не обязательно!

— Но он твой сын! — в отчаянье выкрикнула Оксия.

— Которого ты отвратительно воспитала, мама, — холодно произнёс Оливар. — Он стал таким же высокомерным, гордым и непримиримым, как и ты. И именно поэтому мы не можем с ним нормально общаться! Мы с ним чужие посторонние друг другу люди!

Глаза сына и матери скрестились. Его — упрекающие и печальные, и ее — гневные и непримиримые.

— Я устал с дороги, мама. Увидимся за ужином, — как можно спокойней произнёс Оливар и вышел из кабинета матери, где у них впервые за много лет состоялась такая неудачная первая встреча.

Вдовствующая императрица гневным взглядом проводила худощавую фигуру любимого старшего сына. 

Она до сих пор очень любила его, несмотря на его совершенно несносный характер.

Упрямец! Ну какой же упрямец! Всю жизнь себе испортил из-за той дрянной женщины, но никогда не признаёт этого! Помешался на своих бесталанных детях, а сына, сильного и талантливого мага, игнорирует!

Оксия устало опустилась в роскошное кресло, когда дверь кабинета снова открылась, и вошёл герцог Йоргус, он же королевский менталист, он же  после смерти императора давний и верный любовник вдовствующей императрицы, а теперь самый преданный друг. 

— Встреча прошла не так, как ты ожидала? — осторожно поинтересовался мужчина, с опаской посматривая на разгневанную женщину — в гневе она была страшна, как никто.

— Почему же? — горько усмехнулась Оксия, и, тяжело вздохнув, раздраженно добавила: — Наоборот, как раз так, как и ожидала: Оливар не изменился.

— Он уже не изменится, Окси, как бы ты не хотела, — мягко произнёс герцог, подходя ближе. — Столько лет прошло, а он не изменил своих взглядов и принципов. Он также упрям, как и ты, — может быть...

— Как там Ансар? — резко перебила мужчину бывшая императрица, поняв, о чем он собрался заговорить, и желая предотвратить это. — Успокоился, наконец, после той ужасной истории?

— Не совсем, — уклончиво ответил менталист.

— Не понимаю. Раньше у него не было таких частых приступов ярости, — недоуменно проговорила Оксия. — Сейчас он совершенно неуравновешен.

— Раньше Ансар жил в довольстве и гармонии, у него была Катрина, а теперь он несчастный человек, — немного сухо произнёс герцог, скептически смотря на подругу.

— И все-таки очень удачно тогда Андрис все подстроил и подтолкнул её к откровенности, — жестко ответила женщина. — Иначе бы Ансар никому не поверил — эта дрянь была святой для него, никакие намеки не понимал... Чем он занят теперь?

— Устроил Зимний бал во дворце в честь праздников. Хозяйкой бала пригласил ровену Алисию Данери, как ты и хотела. 

— Слава богам, что он взялся за ум! — удовлетворенно процедила Оксия. — Хороший мальчик. Что насчёт дочки от этой... гадины?

— Уговорил его оставить все, как есть, — ровно произнёс герцог, с трудом сдерживаясь от замечаний относительно грубости говорившей. — Намекнул, что ты очень и очень расстроишься, если он решит официально признать девочку.

— Легко согласился? — с искренним любопытством поинтересовалась бабушка нынешнего императора Ровении, подавшись вперёд и впиваясь в герцога пристальным взглядом.

— Нет, — нахмурился герцог Йоргус и отрицательно покачал головой, присев в кресло напротив Оксии. — В ярости спалил полдворца и... — он запнулся и, вроде как, смутился.

— И? — удивленно переспросила Оксия.

— Уничтожил весь твой цветник, — нехотя признался герцог. — Все редкие цветы, которые ты собирала десятки лет. Спалил.

Оксия побледнела, вскочила с кресла, сжав кулаки, сверху вниз в изумлении уставилась на герцога и с трудом задышала. 

— И ты позволил?! Дэнир, как ты это допустил?! Как он посмел?! Засранец! Вот мерзавец! 

Она заметалась  по кабинету, потом вдохнула и выдохнула, и ещё раз, пока не успокоилась. 

Через некоторое время уже спокойней произнесла:

— Ничего-ничего, зато девчонка останется в этом гадюшнике из «пустышек». Цветник того стоил... Наверное.

Герцог покачал головой. Его любимой женщине цветы дороже, чем люди. 

И вдруг Оксия все-таки взорвалась, снова словно фурия заметавшись по кабинету:

— Нет, какова эта Катрина! Гадина! Обвела вокруг пальца магов, ровенов и самого императора! И даже меня! Меня! А ты говоришь, что я слишком непримирима к этим «пустышкам»! Они лишние в нашем мире. Лишние! И я не устану это повторять! — она почти шипела от ярости, а когда остановилась, то гневно уставилась на бывшего любовника.

— Если бы ты только говорила об этом, — обреченно и тускло пробормотал герцог, с упреком смотря на Оксию,  а  та снова рассердилась: 

— Ты все ещё считаешь, что я не права?! — гневно процедила.

— Да, я так считаю, и всегда говорил тебе об этом, — немного устало ответил мужчина.

— Но ты поддерживаешь меня и Роланда, помогаешь нам!

Герцог Йоргус вздохнул и поморщился.

— Разве у меня есть выбор? Ты знаешь, почему я это делаю.

Некоторое время Оксия пристально всматривалась в фигуру герцога.

— Дэнир, — медленно подошла очень близко и положила изящную маленькую ладонь на его щеку. — Когда много-много лет назад ты поклялся любить меня, несмотря ни на что, я не поверила тебе. Я ... оттолкнула тебя.

Взгляд герцога оставался спокойным и внимательным, но тело напряглось.

— Но теперь я знаю, какое преданное и горячее сердце у тебя в груди, — всю жизнь ты доказываешь мне свою любовь, и ближе тебя у меня никогда никого не было и не будет. Ты мне очень дорог, — ее голос дрогнул.

—  Ты мне тоже дорога, — мягко произнёс герцог, с непритворной нежностью смотря на дорогое лицо.

— Иногда мне кажется, что ты просто привык любить меня, — задумчиво проговорила женщина, ласково поглаживая его по чисто выбритой щеке.