Феномен - Ник Никсон

— Марис сделает. Обратитесь к нему, он об этом мечтал всю жизнь. А я же просто псих и лжец, — Матлаков потянулся к дверной ручке.

— Постойте, — Певчий потянулся к его руке, но остановился за мгновение до прикосновения. — Тот человек организовал это страшное преступление. Он знал о последствиях и пошел на это осознанно. Рано или поздно он будет найден, но место его не в лаборатории, а в тюрьме. Его ошибки уже не исправить. Я знаю о вашем прошлом, о репутации. Это шанс все исправить, послужить стране, восстановить доброе имя. Ваши советы и опыт бесценны для наших ученых.

— Я боюсь, что не смогу.

— Я уверяю, что будут приняты все меры предосторожности, выделено должное финансирование, привлечены лучшие специалисты.

— Я согласен с Игорем Федоровичем, — сухо поддержал Максимов.

Матлаков заметил в кармане заднего сидения упаковку влажных салфеток. Выдернув несколько штук, он судорожно вытер лицо и руки.

— Боже мой. Я сам иду навстречу тому, от чего бежал всю жизнь.

— Вы делаете верный выбор, — Певчий убрал телефон. — Вас отвезут на место и проинструктируют.

Матлаков кивнул. Охранник сопроводил его в другую машину.

— А мне что делать?

Певчий поджал губы, словно и забыл о существовании Максимова.

— Включи телефон, езжай домой и сиди. Я отменил перехват, но разруливать все будешь сам.

Сверкая ярко-красными огнями, автомобили влились в общую массу вереницы следующего в столицу транспорта.

Максимов шваркал, отяжелевшими от воды, туфлями к автобусной остановке. То и дело он наступал в лужи, или нарочно проходил мимо, чтобы автомобили его обрызгали. Им одолело чувство жалости к самому себе, хотелось подвергаться еще большему унижению, наблюдать со стороны как жизнь сбрасывает на него новые и новые испытания, не посильной ношей прижимающие к земле.

Больше нет сил сопротивляться.

Следующие дни прошли для Максимова в тумане. Он поселился у матери. Начал пить. Бутылка виски уносила его разум в забытье, отключала сознание. В голове ворошились и бушевали воспоминания о детстве, юности, о жене и детях. А потом он просыпался и снова пил и вновь отключался от реальности. А еще он ждал. Ждал, что за ним придут. Пугался каждого звука, считал чужие шаги, слушал шахту лифта. Но никто не пришел на следующий день, как не пришел и через день. Только однажды приезжал Долгин. Максимов плохо помнил разговор с ним. Он вернул машину и принес багаж Кирилла — спортивную сумку и опись содержимого. Максимов убрал все в шкаф, чтобы мать не приметила.

Когда Максимов пришел в себя, воспоминания прошедших дней перемешались. Он даже не мог сообразить, сколько прошло времени. Календарь твердил, что уже вторник.

Его знобило, болела голова. Все эти дни мать почти насильно кормила его. От вида пустых бутылок и грязно-желтой жидкости на донышке его стошнило.

Максимов проверил входящие звонки. За прошедшие дни никто ни разу ему не позвонил. Это не укладывалось в голове.

Исходящие вызовы менее обрадовали. Он много звонил жене и даже детям. Все звонки остались без ответа.

Мать приготовила яичницу. Сверху посыпала зеленушкой, как в детстве. Вспомнился завтрак в шестиметровой кухоньке дома, в Красноярске. Близнецы обычно сидели по бокам от старшего брата. Они так часто бесились за столом и переворачивали друг на друга тарелки, что это была вынужденная мера.

Он немного поел хоть в горле и стоял спиртовой ком. Мать расстроилась, что пирожки с капустой остались нетронутыми.

Максимов нашел в шкафу старые джинсы и черный свитер с высоким горлом. Одеваясь, он представлял, как входя в кабинет, видит, что вокруг все перевернуто вверх дном, следователи упаковывают коробки с документами и опечатывают компьютер. Тяжелые наручники с проржавелыми душками лежат на столе.

Конечно за ним давно устроено круглосуточное наблюдение, прослушивается телефон, допрошены родственники и соседи, составлен список имущества и недвижимости. Он совсем голый, как на ладони. Вот почему они еще не вломились к нему. Они знают, что он придет сам.

Именно это он и собирался сделать.

Максимов собрал вещи и документы. На глаза попался свернутый вчетверо лист — опись вещей сумки Кирилла: рубашка хб — 2шт, электробритва — 1шт, трусы хб — Зшт…

Максимов собирался смять его и выбросить, но один пункт в конце привлек его внимание: ожерелье из высушенных костей животных — 1шт.

Максимов вытащил из шкафа рюкзачок и отыскал то самое ожерелье. На высушенных сухожилиях были нанизаны трубчатые кости и разноцветные камни, а в центре висел череп мелкого грызуна с открытой пастью. Ожерелье сделано по образу и подобию того, что он нашел в квартире Болодиса, того, что тот тридцать лет назад снял с шеи шамана. Они сделаны рукой одного мастера.

Максимов схватил телефон и набрал номер красноярского следователя. Он потребовал переслать ему фоторобот мужчины, навещавшего Левандовского в гостинице.

Минуты ожидания тянулись мучительно медленно. Может быть здесь какая-то ошибка? Ему подкинули это в сумку. Этому должно быть логическое объяснение.

Фоторобот отобразился на экране. Максимов без труда узнал знакомые нотки лица.

Никаких ошибок. Это Кирилл.

* * *

Пассажиров с серьезными увечьями и травмами разместили в клинике имени Склифосовского. Всех остальных секретно доставили в другое, не менее известное среди специалистов учреждение — центр неврологии РАМН.

Максимов добрался туда в течение часа. По периметру выставлено оцепление из сотрудников МВД и ФСО. Ребята они хорошие, но работать втихую совершенно не умели. По большей части они здесь, чтобы вылавливать зыркающих журналистов.

Лучшие психотерапевты и психиатры со всей Москвы прибыли в центр неврологии. Их собрали чтобы найти ответ на главный вопрос — как помочь людям с тяжелыми формами психических заболеваний, которые еще пару дней назад были абсолютно здоровы? Медиков разделили на несколько независимых групп, прорабатывающих различные теории и методики лечения. Работа предстояла не малая. Требовалось поднять историю всех болезней с младенчества, составить полный анамнез пациентов и родственников, изучить течение заболевания, разобраться в причинах. Кроме пассажиров рейса 1661 сюда разместили пассажиров с рейса 754, а также тех, кто подвергся облучению в Красноярском аэропорту. Первое неврологическое отделение, куда разместили больных было оцеплено, вход осуществлялся строго по пропускам, а само отделение стало напоминать гигантскую лабораторию, где живые люди превратились в подопытных мышей.

Обо всем этом Максимову рассказал главный врач клиники Николай Ильич Кузьменко, которому поручили руководить группой, курирующей пассажиров рейса 1661.

Удостоверение СУ ФСБ позволило Максимову не только миновать охрану, но и развязать язык замкнутому в своих мыслях доктору.