Алмазный браслет - Даниэла Стил

– И что теперь? Что будем делать, когда вернемся? – забеспокоился Лайам. Он рассчитывал, что этот дурацкий эпизод не повлияет на их уже более устойчивые отношения. И выяснять отношения снова и снова, давать еще раз обещания, заверять Сашу в любви – это все они уже проходили. Ну что теперь делать – он вот такой! Так он живет, так он любит, хотите – берите. Но Саша считала, что закрыть глаза на выходки Лайама еще не значит решить проблему. Оба были поставлены перед дилеммой, причем нешуточной. Чтобы доказать Лайаму свою любовь, она вынуждена рисковать собственной репутацией. А если у них в конечном счете ничего не получится, она навсегда останется посмешищем. Так она, во всяком случае, думала. И это ее серьезно беспокоило. Саша бы предпочла не выставлять своих отношений с Лайамом напоказ, пока они сами не решат, как им жить дальше. Лайама же бесили ограничения, которые налагала на него близость с Сашей. Даже двадцать лет брака не смогли сломить его независимую гордую натуру. Вот и сейчас он хотел быть с Сашей, но не мог изменить своей привычке жить вольно.

– До конца июля я в Париже, – сказала Саша в ответ на его вопрос о том, что будет дальше. – Приезжай, если захочешь. В Сен-Тропе мы отправляемся первого августа.

– А что потом? – спросил Лайам, и Саша недоуменно подняла брови. Она не понимала, о чем он. – Что будет, когда ты с детьми уедешь?

– Я же говорила. Мы едем в Сен-Тропе, я зафрахтовала яхту, меня не будет три недели. Если хочешь, после этого можем куда-нибудь съездить вдвоем. В Нью-Йорке мне надо быть в сентябре, да и то недели мне хватит. Если захочешь, можешь тоже поехать. Но тебе, наверное, надо будет к выставке готовиться. – Сейчас она говорила, как его мать и дилер, причем он сам поставил ее в такое положение, вместо того чтобы говорить с любимой и любящей женщиной.

– А в Сен-Тропе мне можно приехать? – спросил он с каким-то скрытым вызовом. Они как-то говорили о том, что он мог бы на несколько дней к ним присоединиться, тем более что там будет Ксавье, и Лайама можно будет представить как его друга. Точнее – можно было раньше, но не теперь. Все эти планы строились до того, как Татьяна застала их в Саутгемптоне и учинила скандал. Теперь и сын, и дочь знали, какое место отведено Лайаму в ее жизни.

– Лайам, ты что, действительно не понимаешь – после того, что произошло с Татьяной, это совершенно исключено. Раньше я рассчитывала, что ты присоединишься к нам на правах приятеля Ксавье, а теперь этот сценарий не пройдет.

Саша до сих пор и сама не сумела поговорить с дочерью. Татьяна продолжала игнорировать ее звонки, и в конце концов Саша послала ей короткое сообщение в надежде помириться. Но ответа не получила. Надо было понимать так, что война продолжается. Ксавье тоже нечем было ее порадовать. Саша с ним несколько раз говорила. Он по-прежнему считал, что не надо форсировать события. Он назвал сестру инфантильной и упрямой и обвинил в ребячестве. Так что теперь она и на него злилась.

– Может, лучше прямо объявить твоей дочери, как обстоят дела? – Лайам хоть и был по-прежнему возмущен поведением Сашиной дочери, но в то же время чувствовал себя виноватым. А Саше надо было любой ценой восстановить отношения с дочерью.

– Чтобы ей что-то объяснить, надо получить возможность разговаривать, – ответила Саша.

– И что? Как ты собираешься действовать? Так и будешь лебезить перед ней, извиняться неизвестно за что? А она ведь меня тоже оскорбляла!

– Лайам, ты несправедлив. – На глаза Саши навернулись слезы. – Она моя дочь. Я не хочу ее потерять! Сначала мне надо с ней помириться. Если все у нас с тобой будет хорошо, я с ней сама разберусь. Но пока ведь и мы с тобой не пришли ни к какому решению!

Он и сам это понимал, только признаваться не хотел.

– И как долго ты планируешь держать меня на испытательном сроке? – спросил он, глядя на нее сверху вниз. Саша подняла голову.

– Это не испытательный срок. Мы с тобой пытаемся понять, есть ли у нас перспективы. Нас многое разъединяет. Про нас не скажешь, что мы друг другу безоговорочно подходим.

– А мне казалось, что подходим, – припечатал он и вышел из кухни. Складывать вещи он ушел в гостевую спальню, а Саша собирала свои. Она пыталась угадать, станет ли он с ней сегодня спать, и, когда он пришел, вздохнула с облегчением. Секса не было, они просто лежали обнявшись. Саша уснула, а Лайам так всю ночь и пролежал без сна, уставясь в потолок. Его мучила обида, что она не встала на его защиту перед Татьяной. Еще в апреле он пообещал держать их роман в секрете, по крайней мере какое-то время. Но тогда он даже не представлял, насколько это окажется унизительно. И от этого страдал.

Саша с Лайамом летели в Европу врозь: она – в Париж, он – в Лондон. Они практически одно-временно добрались до места, и она сразу ему позвонила. В его голосе слышалось отчуждение. Они говорили коротко, Лайам пообещал прилететь на уик-энд. Но Саша не очень поверила. Да Лайам и сам не был уверен в том, захочет ли сдержать свое обещание. Что-то сдвинулось в их отношениях, по безмятежности был нанесен болезненный удар. Спасибо Татьяне! Саша не собиралась ради Лайама начинать военные действия с дочерью. Татьяна по праву рождения может рассчитывать на ту беззаветную любовь, какой от Саши добивается Лайам. А у него такого права нет.

На неделе он встретился с Ксавье. Они посидели в ресторане. Лайам попытался обсудить создавшееся положение, но понял, что Ксавье обо всем судит по своей благополучной жизни. У него были замечательные родители, в чьей любви он никогда не сомневался. Лайам этого был лишен, у него в душе было полно шрамов. И теперь из-за этих шрамов страдала и Саша – он никак не мог себя обуздать. Разница в возрасте и образе жизни лишь усугубляла положение. Саша опять мучилась сомнениями в возможности их прочных отношений. Она всей душой желала их продолжения, но не ценой объявления войны собственной дочери. Это была бы слишком высокая плата за любовь.

В пятницу вечером Лайам прилетел в Париж, и этот уик-энд прошел вполне благополучно. Лайам остался на Четырнадцатое июля, и они вместе смотрели парад на Елисейских Полях. Лайам вспомнил, как они вместе ходили в Нью-Йорке на бейсбольный матч. А еще он много говорил о своих детях. Перед отъездом из Штатов Лайам хотел с ними еще раз повидаться, но оказалось, они уехали с Бет, и он обещал навестить их в сентябре.

В галерее в июле было тихо. Саша с волнением ждала поездки в Сен-Тропе с детьми. Она старалась поменьше говорить об этом с Лайамом, чтобы не бередить раны. Татьяна наконец прекратила играть в молчанку, но говорила с матерью сквозь зубы. Трудно было представить, во что превратится их совместный отпуск. Ксавье надеялся, что сестра все же попытается держать свои эмоции при себе, но появление Лайама грозило бы непредсказуемыми последствиями. Ксавье сообщил матери, что Лайаму он так и сказал.

В последнюю июльскую субботу они гуляли с Соксом в Булонском лесу, и Лайам вдруг повернулся к Саше.

– Что ты решила насчет отпуска? – Вопрос застал ее врасплох. Она думала, что все уже обговорено, хотя им обоим хотелось бы провести это время вместе. И тут вдруг выяснилось, что Лайам ждал, что она передумает или сумеет уговорить Татьяну. Тот факт, что она до сих пор этого не сделала, Лайам воспринял как очередное Сашино предательство.