Футбол, деньги и те, кто рядом - Владимир Николаевич Абрамов

Испанию и Лихтенштейн так и остались лишь чистыми затратами нашей организации. В частной беседе президент компании «Дорна» г-н Гштоль на вопрос «Совинтерспорта», почему «Севилья» не осуществила последний платеж за Дасаева, ответил: «Русские всегда хотят получать как профессионалы, а работать как любители, и в этом кроются все ваши проблемы». Что касается Рината, с этим можно было бы согласиться. Но нельзя обобщать. Вот пример — в 1991 году Ринату было 30 лет. Столько же было и Валерию Сарычеву, который получил Приз журнала «Огонёк» как лучший вратарь Чемпионата СССР 1991 года. Валерий, фактический инвалид, «белобилетник» (с больными руками после постоянных переломов), подписывает через «Совинтерспорт» контракт с корейским клубом «Ильва» (боясь только одного, — чтобы во время медкомиссии руки не проверяли). И вот уже 10 лет Сарычев — лучший вратарь Кореи и всей Азии. Анатолий Федорович Бышовец (работавший в 1994/96 гг. главным тренером сборной Кореи) однажды, сидя со мной на трибуне сеульского стадиона, сказал, пожав плечами: «Как я, профессионал, просмотрел Сарычева? Играет просто и без ошибок. Ему и сейчас место в нашей сборной». Вот так вот (впрочем, о Сарычеве мы еще поговорим позднее)…

— Так что, Ринат, резюмируя сказанное, скажу я тебе (как зам. директора фирмы), что «Совинтерспорт» со своей стороны обеспечил всю организацию и контроль над переводом тебе из Москвы 339 тысяч долларов, и выполнил, все, что ранее тебе обещал. Ты тоже по телефону гарантировал мне выплатить нашу комиссию, и полностью заплатил 13 590, долларов. В общем, мы с тобой все наши взаимные обещания выполнили.

— Хорошо, — холодно сказал Ринат…

Дождь на время прекратился, и Ринат, посмотрев на часы, сказал: «Поехали в аэропорт». Мы дружно вышли из ресторана, и подошли к дасаевскому «Форду». Ринат, слегка замешкавшись у багажника, куда складывал нашу с Машей нехитрую кладь, бросил скороговоркой по-испански какую-то фразу своему другу — деловому партнеру, который стоял у двери магазина. Он исчез, но вскоре вернулся. В руках он держал ту самую фотографию Рината, вставленную в деревянную рамку. Ринат быстрым движением выдавил свое фото из рамки, и спросил, обращаясь ко мне: «Владимир, как зовут твоего сына?». «Костя…», — сказал я недоуменно. Ринат вытащил из кармана пиджака ручку и на углу фотографии размашистым почерком написал: «Для Кости! С наилучшими пожеланиями. 25.10.91.» Я держал в руках большую цветную фотографию Дасаева, профессионально выполненную на толстой матовой бумаге, и смотрел на его худое, с впалыми щеками доброе лицо, а начавшийся вновь дождик частыми каплями лил на фотографию. «Убирай быстрей в пакет, испортишь!», — сказал Ринат. Я перевел взгляд с фотографии на лицо Рината и невольно улыбнулся. Он понял, о чем я подумал…

Всю дорогу в аэропорт хлестал, не переставая, дождь. Смеркалось. Мы вынуждены были ехать медленно, и Ринат заметно волновался: время таяло на глазах, и Ринат постоянно бросал взгляд на часы. «Не хватало нам еще опоздать», — сказал он, и потом спросил: «У вас какие планы в Мадриде?» «Завтра утром мы едем поездом в Сарагосу на встречу с нашим агентом, а потом домой» (Кто бы мог подумать тогда, что Нелли будет вскоре суждено расстаться с Ринатом, и она переедет в Сарагосу, где откроет гимнастическую школу и заберет туда детей… А Ринат? Ринат «прогорит» и закроет свой магазин).

В сумерках замаячил аэропорт. Ринат оживился: «Кажется, мы вовремя. Но мешкать, все равно, лучше не надо». Мы бежали по длинному коридору, и Ринат, чтобы сориентироваться — в какой из многочисленных рукавов держать путь, остановился у барменской стойки, и что-то буркнул немолодому бармену. Тот рукой небрежно показал, куда нам нужно спешить, мы развернулись и ускоренным шагом пошли в указанном направлении. Бармен что-то крикнул нам вслед, его голос эхом разнесся по полупустому залу, и мы невольно остановились. Ринат переспросил: «Что?» Лицо бармена заметно оживилось: «Ринат? Дасаев?!» — выбежав из-за стойки, он протянул в руки Рината неоткупоренную бутылку прекрасного испанского вина, и, не говоря ни слова, вернулся за стойку. Ринат, не раздумывая, отдал её мне: «Вот тебе и севильский сувенир!»…

Самолет еще только выруливал на взлетную полосу, а я уже спал, сидя в кресле, изрядно «устав» от крепкого испанского пива. Маша всю дорогу что-то неодобрительно причитала и все время просила, чтобы я сидел смирно и не сваливался на неё. В конце концов, я проснулся и вежливо попросил Машу подать мне пакет с подаренными сувенирами. Она нехотя достала пакет, вслух недоумевая, зачем мне это нужно, когда до посадки оставались считанные минуты. Я ничего не сказал, а вытащил из пакета фотографию Рината, как самый дорогой для меня сувенир. Удостоверившись, что фотография не пострадала от дождя, я протянул её Маше. «Смотри. Здорово! Да?!». Она заглянула в мое радостно улыбающееся лицо, раздраженно отодвинула мою руку от себя, и неодобрительно качнув головой, сказала, выразительно растягивая каждое слово: «Ой, дурак! И это мой начальник!». Ну, что я мог сказать?!.. Женщина!..

«Forza, Zavaroff!!!»

«За успех нашего почти безнадежного дела» –

любимый застольный тост Лобановского-Пузача.

…До отхода поезда Париж-Метц с Северного вокзала оставалось меньше пятнадцати минут, когда г-ну Алексу Рибейро, сыну известного в Европе агента ФИФА и основателя фирмы «ICM» Лусидио Рибейро, наконец-то удалось припарковать свой новенький «Вольво» к обочине одной узенькой улочки неподалеку. Алекс купил мне билет на поезд и вытащил из портфеля мобильный телефон: «Звони Сергею, назови номер поезда и время прибытия в Метц», — сказал младший Рибейро по-английски. Я набрал домашний номер бывшего игрока московского «Торпедо» и сборной Украины Сергея Скаченко и услышал голос Лены, его жены: «Ну, наконец-то, Владимир Николаевич, Сережа ждал Вашего звонка всё утро, а сейчас он на тренировке. Не беспокойтесь, он Вас обязательно встретит на вокзале, я всё ему передам. А Вас ждет у нас сегодня приятный сюрприз!» «Какой?», — тревожно спросил я. «Приедете к нам в дом, узнаете!» — и она положила трубку.

Проводник торопил пассажиров на посадку, и я впопыхах поднялся в последний вагон готового к отправлению поезда. Состав уже прощался с окраинами Парижа, когда я сумел все-таки найти в одном из вагонов свободное место, у окна по направлению хода поезда. Разместив багаж, я снял куртку и уселся в широкое кресло, любуясь золотыми пейзажами парижских предместий уходящей осени 99-го года. Я был в хорошем расположении духа: мне удалось, во многом благодаря усилиям Рибейро, утром провести встречу (по просьбе руководства ФК «Торпедо» Москва) с президентом ФК «Метц» г-ном Карло Молинари. Встреча