Тайный знак - Алёна Жукова

Во время отпевания Софии Ася заметила в храме милую женщину лет пятидесяти, которая приветливо кивнула, когда их глаза встретились. Лицо показалось знакомым, но имя начисто стерлось из памяти. После поминок они разговорились, и Ася сразу вспомнила, что перед ней приятельница Софии, доктор-гомеопат Мария Гановски. Пару лет назад, когда Ася наконец, следуя совету Софии, собралась к Марии на консультацию, выяснилось, что та надолго уехала. Мария была русской по происхождению и отправилась в Россию в поисках документов, способных пролить свет на судьбу ее деда, пропавшего в сталинских лагерях. Он был известным ученым.

– Я помню вас, Анастасия, – улыбнулась женщина. – Вы привозили Софи ко мне в офис. Она спрашивала, могу ли я вам чем-нибудь помочь. Я была готова, но уже собиралась уезжать. Думала, на пару месяцев, но пришлось задержаться. Вернулась только неделю назад, даже не успела повидаться с ней…

– Спасибо, Мария. Да, София мне вас рекомендовала.

– С удовольствием встречусь с вами и помогу, чем смогу. Не откладывайте. Приходите на днях, вот мой телефон и адрес.

Когда прошло девять дней со смерти Софии, Ася позвонила Гановски. На следующий день она уже входила в кабинет, который совсем не был похож на медицинский: два больших кресла, журнальный стол, книжный шкаф во всю стену и пальма в кадке у окна.

– Миссис Граве, хорошо, что вы решились прийти, – мягко, с улыбкой начала хозяйка кабинета. – София, будучи деликатным человеком, не поставила меня в известность, что конкретно вас беспокоит, но намекнула о своей мечте – дожить до появления вашего первенца. Ей это удалось? У вас есть дети?

– Нет. Вот почему я здесь. Мне уже тридцать пять, и я ни разу не была беременна. По всем анализам мы с мужем абсолютно здоровы.

– Так бывает, но не часто. Возможно, придется искать ответы в тех сферах, куда обычная медицина вторгаться не любит, например в область подсознательного: снов, вкусовых предпочтений, запахов, даже цвета, который вы выбираете для своего гардероба. Что вы на это скажете?

– Я готова, – ответила заинтригованная Ася.

– Тогда расскажите мне о ваших снах. Есть ли такие, которые повторяются?

Ася задумалась, стоит ли рассказывать о детстве, о старушке и царевне за шкафом, не подумает ли доктор, что она не в себе, но решила, что, если уж пришла, надо выложить все начистоту.

После довольно путаного рассказа о детских снах возникла долгая пауза, Ася даже заерзала на стуле.

– Так, голубушка, подождите, – наконец произнесла Мария. – Последний сон, или видение, как вы говорите, был много лет назад, еще в России. Как я понимаю, вы живете в Канаде семнадцать лет. И за столько лет сны ни разу не повторились?

Ася отрицательно покачала головой.

– Ну, а когда приезжаете в Россию?

– Я ни разу туда не возвращалась. На то есть семейные причины, – отвела глаза Ася.

– Если не секрет, какие? – спросила Мария и добавила: – Это важно. Мне надо понять, кем вы были и кем стали. Согласитесь, что жизнь вне родины меняет человека, пусть даже не целиком, но значительно. Другой язык, уклад, ценности, даже воздух и вода…

– Я не дружу со свекровью, – призналась Ася. – Боюсь ее. Она всегда была против нашего брака, а вопрос детей вообще больной. Когда муж едет по делам в Россию, я всякий раз волнуюсь, что она убедит его не возвращаться или подстроит какую-то гадость.

– А если бы не свекровь? Неужели вас не тянет в родные места?

– Наверное, не знаю… Я уже забыла многое или постаралась забыть…

– Полагаю, вы там пережили какую-то душевную травму. Захотите, поговорим об этом подробнее, но не сейчас. Меня заинтересовали ваши сны, особенно тот, в котором была царевна с книгой. Вы сказали, что это был последний сон в России. Вы знаете, что это была за книга?

– Нет, не знаю, – неуверенно произнесла Ася. – Но… как вам сказать, у меня есть талисман, который каким-то образом связан с этим сном. Всякий раз он как-то особенно реагировал… не могу это толком объяснить, не подумайте, что я сумасшедшая. – Ася запнулась. – Понимаете, он как живой: нагревался или, наоборот, холодел, когда мне снились такие сны, даже жужжит иногда, как букашка, зажатая в кулаке. Может, это все мои детские фантазии? Скорее всего, так. В Канаде талисман словно умер. Ничего такого не происходит, да и снов давно нет. Тихо и спокойно.

Глаза доктора, как скальпелем, полоснули по Асиному лицу.

– Он сейчас на вас? Нет? Тогда, пожалуйста, опишите его точнее.

– Длинненький такой, – неуверенно начала Ася. – Напоминает тонкую палочку на шнурке. На палочке знаки непонятные…

– Откуда он у вас?

– Мне подарили его родители. Странно, но я хорошо помню, как это было, хоть я была совсем мала. Папа купил его в комиссионном магазине.

– Жаль, что этой вещи нет с вами. Думаю, нам стоит встретиться еще раз. И обязательно захватите ваш талисман. Это важно. Я должна его увидеть.

– Доктор, а как же с ребенком? Вы даже не взглянули на анализы.

– Через день, в среду, я вам все скажу. Анализы тут ни при чем. Мне надо кое-что проверить.

До следующей встречи Ася ходила сама не своя и подгоняла время. Но оно, как назло, тянулось с черепашьей скоростью.

Утро долгожданной среды началось буднично. Правда, собираясь на прием, Ася чуть ли не до крови укололась об острие талисмана. Раньше такого никогда не случалось. Едва Ася перешагнула порог, Мария затянула обычную волынку вежливости: «Здравствуйте, миссис Граве, как дела?», но Асе показалось, что она торопится побыстрее перейти к делу.

– Вы принесли то, что обещали? – нетерпеливо спросила хозяйка кабинета, заглядывая Асе в глаза.

– Да, вот. – Ася сняла с шеи талисман и положила на протянутую ладонь.

Пальцы Марии судорожно сжались и разжались.

– Этого не может быть. Так не бывает, – словно уговаривая себя, прошептала она. – Так вы утверждаете, что этот предмет был куплен вашим отцом в магазине? Невероятно! Формой он напоминает древнее стило, и мне кажется, ему скорее место в музее.

– Извините, я не расслышала. Что напоминает?

– Стило. Это такая острая палочка, которой в древности писали, а вернее, царапали на бересте. Но дело в том, что это стило часть чего-то большего. Во всяком случае, у меня есть основания предполагать, что он связан с книгой, поисками которой занимался мой дед – Сергей Никанорович Вяземцев. Дедушка был известный профессор-языковед. Я провела в России больше года, стараясь выяснить его судьбу. Кроме того, что перед войной он был осужден, сослан в лагерь и не вернулся оттуда, мы ничего не знали. Мама перед смертью уже тут, в Канаде, просила меня найти хоть какие-то документальные свидетельства его жизни. Она до последнего надеялась, что ее отец жив. К сожалению, он умер в лагере, не дожив до кончины Сталина. Скорее всего, после смерти вождя, получив свободу, он бы вернулся к поискам книги. В архивах сохранились дедушкины дневники, письма и даже одна университетская фотография. Сейчас я ее покажу.