Восток, Запад и секс. История опасных связей - Ричард Бернстайн

Можно предположить, что Изабелла Тоберн, скорее всего, до конца жизни остававшаяся девственницей, не одобрила бы такой темы (не одобрили ее и британские власти, которые после публикации “Лихафа” пытались – безуспешно – преследовать Чугхтай в судебном порядке за непристойность), однако в XX веке в колледже, носившем имя Тоберн, девушкам разрешалось читать не только Библию, но и Фрейда, Дарвина, а также великие английские романы XIX века. Сама Тоберн – опять-таки на деньги, выпрошенные у американских единомышленников, – основала в 1880-е, по-видимому, первый в Индии журнал, создававшийся для женщин и, что еще важнее, женщинами. Он назывался “Друг женщины”, выходил раз в два месяца на хинди и на урду и бесплатно рассылался всем желающим. Тоберн хотела знакомить читательниц с так называемой христианской литературой – с Библией, семейными историями и тому подобным – и сама вела постоянную рубрику. На фоне Индии конца XIX века журнал, писавшийся женщинами, имевшими отношение к школе для девочек, выглядел поистине революционным явлением. “Женские колледжи несли нечто радикально новое, в то время как западное образование оставалось доступным лишь мужчинам, – пишет один современный исследователь. – Только христианские школы давали женщинам такое образование, чтобы они могли найти себе работу и место в обществе, а не просто быть женами и матерями”.

Отчасти привлекательность колледжа заключалась в том, что он пользовался престижем учебного заведения западного образца. У женщин, которые там учились, появлялось больше шансов выйти замуж за индийцев с западным образованием, а западное образование имело или получало все большее количество индийцев из высших сословий. “На образование начали смотреть как на пропуск, облегчавший путь к замужеству”, – сказал британский директор одной христианской школы в Лахоре. Но в Лакхнау ХХ века колледж Изабеллы Тоберн являлся не просто магнитом для будущих жен. Он органично вписался в ту эпоху брожения и бурных перемен, когда подвергалось сомнению множество традиций – в том числе и традиция британского правления. В Лакхнау вышла антология “Ангаре” (“Угли”), нападавшая на традиционные мусульманские обычаи. Она так взбесила мусульманские влиятельные круги, что местным имамам пришлось выпустить фетву, призывавшую забить камнями четырех авторов этого сборника.

Другой выпускницей колледжа Изабеллы Тоберн была Аттиа Хосайн, чей отец, выпускник Кембриджского университета, дружил с отцом Неру. Хосайн (она умерла в 1998 году) прославилась прежде всего романом “Лучи солнца на разбитой колонне” – очередной важной вехой в литературе Индии, ознаменовавшей разрыв со старыми порядками. Это история девушки, которая отвергает главную идею, внушенную ей традиционной родней и гласящую, что женщина обязана смиряться с несчастьем как со своей неизбежной судьбой.

В конце 1990-х британский журналист и историк Уильям Далримпл посетил Лакхнау специально для того, чтобы описать разрушение его старой индуистско-мусульманской культуры. Смертельный удар былому величию города был нанесен одновременно с разделом бывшей Индийской империи на Индию и Пакистан, что вынудило многих мусульман уехать. “То, что еще оставалось от старого Лакхнау с его следами придворной жизни, красивой и утонченной, быстро вверглось в упадок, – писал Далримпл. – Дороги перестали обрызгивать водой на рассвете, здания – ежегодно белить, сады заросли и одичали, а на тротуарах, которые больше никто не мел, скапливались кучи грязи и мусора”.

Далримпл беседовал с людьми, которые еще могли припомнить немногие признаки былого величия города, и они рассказывали, как власть над Лакхнау, некогда находившаяся в руках пусть и упадочных, но все-таки культурных князей, “перешла к невеждам”. Повсеместно расцвела коррупция. Сегодня потомки навабов тянут рикши или работают обыкновенными проститутками, за пятьсот рупий обслуживая клиентов в отеле “Кларкс”. Хочется уточнить: в этом нет вины Изабеллы Тоберн, колледж ее имени до сих пор дает образование женщинам Лакхнау, и городу гораздо лучше иметь такое заведение, чем не иметь его. Упадок Лакхнау невозможно отделить от общей нищеты Индии, а она является сложным результатом неэффективного руководства коррумпированной политической верхушкой, длительного пребывания страны в состоянии социалистической автаркии, раздробленного и скованного жесткими классовыми рамками социального строя, а также неспособности государства наладить единую систему образования и здравоохранения (в отличие, например, от Китая).

И все-таки Изабелла Тоберн, непоколебимо уверенная в том, что ее идеология должна стать идеологией Индии, была своего рода межевым столбом на пути к исчезновению удивительной гибридной культуры – культуры, равной которой мы уже никогда не увидим.

Мартин Арнольд получил свой первый и незабываемый урок исторической связи между западной властью и восточным сексом вскоре после того, как прибыл в Японию во время оккупации этой страны силами США. Это случилось в 1947 году, спустя примерно полтора года после капитуляции Японии. Арнольд, с которым я беседовал в Нью-Йорке в 2007 году, был определен на работу при токийской тюрьме и психиатрической больнице, которая перешла в ведение армии. Однажды, делая обход, он случайно встретил другого солдата – своего бывшего однокашника.

“И он мне говорит: “Поехали вечером в одно место!” – вспоминал Арнольд. – И вот мы садимся в поезд и едем в пригород. Потом мы слезаем с поезда и идем в какой-то домишко, а там сидят папа-сан, мама-сан и две дочки-сан. Папа-сан и мама-сан куда-то уходят, и тогда мы принимаемся за дочек-сан. И мой напарник, пока был занят этим делом, еще читал чертову газету и в придачу курил чертову сигару!”

Наверное, потом они расплатились с девушками, хотя эту подробность Арнольд уже не может вспомнить. Зато он помнит, что в те времена секс в Японии повсюду можно было получить в обмен на такие вещи, как мыло и шоколадки – товары, которые оставались практически недоступными для рядовых японцев, но продавались для американских солдат в специальных “армейских магазинах”.

“А потом мы опять садимся в поезд, – продолжал Арнольд. – Мы идем в машинное отделение, а там на двери табличка: “Личному составу союзников вход воспрещен”. И вот мой напарник открывает дверь, хватает машиниста за плечи и сажает его в угол, а сам берется за дроссель, и мы едем обратно в Токио. Мы проехали все остановки. Никто не мог ни выйти из поезда, ни войти. И вот наша станция. Мой однокашник тормозит, открывает дверь и кричит: “Беги!” И они бросились бежать в свою больницу, а им вслед свистели военные полицейские.

К тому времени, когда США сделались неоколониальной державой в Азии (наверное, именно такое определение подходит для их статуса), величию Британской и Французской империй уже настал конец, а потому затухла и широкомасштабная эротическая деятельность британцев и французов в Индии, Северной Африке и Индокитае. Американцы не просто восполнили образовавшийся пробел. Они превратили эротическое взаимодействие Востока с Западом из носившей частный характер и относительно незаметной деятельности в нечто сугубо американское – в настоящее коммерческое, демократическое и массовое организованное предприятие. Куда бы ни внедрялись американцы в Азии – будь то Окинава, военно-воздушная база в Кларк-Филде на Филиппинах, Удонтхани в Таиланде (там разместилась база В-52, откуда велись бомбежки Северного Вьетнама во время вьетнамской войны) или бухта Кам-Ранх во Вьетнаме, – всюду события неизбежно разворачивались по одному и тому же сценарию. Некоторые улицы превращались в особые кварталы развлечений, там и сям как грибы вырастали заведения, чьи названия призывно рекламировали неоновые вывески: бар “Гонолулу”, “У Сьюзи Вонг” или клуб “Кошечка”. Тысячи смуглых девушек в откровенных нарядах и с увеличенной грудью лопотали на повсеместном пиджине (“Эй, скупой Чарли, ты покупать мне выпивка?”), плодились дети, не знавшие отцов, и распространялись венерические болезни.