Софья Палеолог - Татьяна Матасова

Еще больше в источниках «глухих» и обобщенных данных об итальянских специалистах. Так, в 1476 году неизвестный «веденедицкий» (венецианский) мастер восстанавливал верх несохранившегося собора Симонова монастыря. Много мастеров было нанято в ходе посольств 1484, 1486 и 1490 годов. С посольством 1499–1504 годов в Венецию и Рим, которое возглавляли Дмитрий Ралев и Митрофан Карачаров, на Русь прибыло несколько десятков специалистов. Некоторые из них ехали на Русь с семьями и служанками — «съ женами и съ детьми и съ девками». Данные о большинстве мастеров обрывочны. Но есть несколько итальянцев, рассказ о которых поможет реконструировать важные черты обстановки жизни Софьи в Москве. В первую очередь речь идет о мастерах, имевших отношение к перестройке соборов и стен Московского кремля.

Поэма «Труды и дни» Гесиода — первого достоверно известного древнегреческого поэта — вошла в золотой фонд мировой классики. Вынесенные в ее заглавие слова отсылают читателя к первоосновам человеческого бытия. «Труды и дни Андрея Рублева» — таков был подзаголовок и известной книги В. А. Плугина об авторе «Троицы» — образа, ставшего эталоном и недостижимым идеалом для иконописцев последующих поколений. Болонский архитектор Аристотель Фиораванти — создатель Успенского собора Московского кремля, вошедший по прибытии в Москву в круг приближенных Софьи, — повлиял на русскую архитектуру не меньше, чем Андрей Рублев на иконопись. По образцу кремлевского Успенского собора на протяжении XVI–XVII веков были возведены многие храмы, среди которых Смоленский собор Новодевичьего монастыря, Успенский собор Троице-Сергиевой лавры, Софийский собор в Вологде, Спасский собор в Ярославле…

Образ Аристотеля Фиораванти является своего рода символом «итальянского влияния» на русскую культуру. Не будем утомлять читателя пересказом известных фактов его биографии, но сосредоточимся на главном и новом.

Аристотель Фиораванти — представитель старинной болонской династии зодчих. В акте о его назначении на должность архитектора болонской коммуны в 1464 году он назван мастером, «равного которому нет не только в Италии, но и во всем мире». Эти громкие слова отражали всеобщее признание его достижений. Для родного города он стал первым зодчим Возрождения. Фиораванти принес ренессансный дух в «ультрасредневековую» архитектуру этого города, в котором вертикальными доминантами были даже не высокие колокольни, а исполинские — до сотни метров высотой! — каменные башни. В городе их насчитывалось не менее двухсот. Болонские аристократы XI–XIV веков считали свои башни лучшим убежищем от любых опасностей, будь то воры, чума или народное восстание. До наших дней сохранилось всего несколько таких сооружений. Грубые стены и лаконичный декор торре дельи Азинелли и торре Гаризенда будто переносят в Средние века. В них соединилось ощущение тяжелого бремени повседневности и неукротимого стремления к небесам…

Любимым занятием Аристотеля Фиораванти в Италии было передвижение и выпрямление башен и колоколен. Для инженерии той поры это искусство было воистину революционным. Даже в наши дни перемещение высокой башни — сложная техническая задача: «…очевидно, что подвести временную платформу для передвижки под колокольню проще, чем под здание с широким основанием, но также очевидно, что перетаскивать по горизонтали каменную вертикаль, грозящую в любой момент опрокинуться, значительно сложнее, чем низкую постройку».

В 1455 году Фиораванти передвинул в Болонье на 13 метров 25-метровую колокольню церкви Санта-Мария делла Маджоне со всеми колоколами. Это превратилось в настоящее уличное действо: сотни зевак столпились в переулках, желая видеть, как с помощью хитроумных механизмов, состоявших из бесчисленных колес, палок и узлов, по городу перемещалась громадная колокольня. Увы, она не сохранилась до нынешних времен: по причине ветхости ее разобрали в 1825 году. На месте, куда Фиораванти переместил ее, сегодня находится мемориальная плита.

Еще одна колокольня, с которой связано имя архитектора, сохранилась. Это знаменитая торре делл’Аренго — та самая башня, что выглядывает из-за мощных стен палаццо дель Подеста. На эту башню Фиораванти дважды поднимал колокола: в 1437 и 1453 годах. Во второй раз он поднимал новый и необычайно тяжелый городской колокол, возвещавший о главных событиях в жизни Болоньи. Эту работу оплачивал знаменитый кардинал Виссарион, бывший в те годы в Болонье папским легатом.

Фиораванти выпрямлял колокольни в Ченто, Венеции и Мантуе. Занимался он и другой работой: в Павии чинил мост через реку Тичино, в Парме исправлял шлюзы и ремонтировал часть городской стены, в Кремоне поновлял стены, в Венгрии строил мост через Дунай, в Милане работал на постройке канала, перестройке замка Сфорца и участвовал в возведении главного госпиталя — Оспедале Маджоре (ныне в этом здании расположен Миланский университет). Последнюю работу он осуществлял в артели протагониста Ренессанса Антонио Аверлино (более известного как Филарете), который посвятил Фиораванти свой архитектурный трактат «Сфорцинда».

Лука Бельтрами — выдающийся миланский историк архитектуры рубежа XIX–XX веков, именем которого названа миланская улица, ведущая к замку Сфорца, — в одном из первых исследований о Фиораванти подчеркивал многочисленность изобретенных мастером инженерных нововведений. Ученый не без оснований утверждал, что Фиораванти но многом предвосхитил достижения Леонардо да Винчи, подготовив почву для многих его открытий.

О личной жизни архитектора известно, что он был дважды женат (его первая супруга — аристократка Лукреция Поэти — умерла, и он вскоре женился на некоей Джулии незнатного происхождения) и имел нескольких детей. Мастер владел и имениями в окрестностях Болоньи.

Несмотря на обилие заказов и состоявшуюся личную жизнь, Фиораванти, надо думать, тяготило то, что он долгое время разрабатывал новаторские инженерные приемы только для исправления чьих-то творений. Его ренессансный ум, трепетавший перед гениями древности и услаждавшийся утонченной интеллектуальной работой, жаждал созидания нового и вечного, признания и славы. Он хотел создать постройку, которая бы обессмертила его имя. Движимый желанием реализовать свои творческие силы, Фиораванти, находясь в Венеции, принял в 1475 году предложение московского посла Семена Толбузина отправиться в далекую страну, чтобы возвести там главный собор.

* * *

Решение пригласить мастера из-за рубежа возникло у Ивана III не сразу. Более того, новый Успенский собор в Кремле — главный храм русской митрополии — решено было возвести на месте прежнего (восходящего ко временам Ивана Калиты) не по приказу Ивана III, а волей митрополита Филиппа — того самого, что ополчился на Софью и римского «лягатоса». Именно Филипп начал руководить строительством новой церкви. Для митрополита «дом Пресвятой Богородицы» был символом крепости русского народа в православной вере. По задумке Филиппа, новый собор должен был стать несколько увеличенной копией Успенского собора Владимира-на-Клязьме. Строительство началось 30 апреля 1472 года, всего за полгода до приезда Софьи в Москву. Митрополит Филипп считал возведение храма делом своей жизни. Но ему не суждено было довершить начатое: в ночь с 5 на 6 апреля 1473 года предстоятель Русской церкви скончался.