Суворовец - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Ей даже разрешили сходить за вещами к маркитантам. Правда, Бояна не вчера родилась, понимала – обязательно следить будут. Раз уж хозяйка наказывала рот держать на замке – так ведь не зря же!
Маркитантка, тетушка Радмила, потеряшке обрадовалась. Отдала вещички – не так уж и много было, одежда в основном, да черная туника с вышитыми молитвами (или, скорей, заклинаниями) – подарочек давно сгинувшей невесть где подружки, сумасшедшей Джамили. Впрочем, такая ли уж она была сумасшедшая? Все мы иногда бываем не в себе. Особенно наложницы в гаремах.
Во время всего пути – и туда, и обратно, в дом – Бояна чувствовала, что кто-то идет за ней следом. Кто-то быстроногий, ловкий… Девушка резко оглянулась, приметив шмыгнувшего за угол мальчишку-водоноса. Из тех, что частенько заходил к хозяйке.
Нужно было сообщить о подозрительной еврейке Алексею, и Бояна знала, как. Договаривались ведь. Так и сделала, зашла по пути на рынок, да завернула в лавку, к портному. Кое-что из одежки ушить, подправить…
– Эй-эй, хозяин! Мне бы на чем размеры написать… Да я бы и нарисовала.
– На вот тебе перо с бумагой…
Написала Бояна размеры. Нарисовала затейливое платье. Тут же и о себе не забыла, написала по-болгарски на обрывке листка:
– Медников, 12. Госпожа Рашель.
Все! Не надо было больше ничего писать. Алексей-Алекс и так догадается, чай, не умалишенный.
Вышла девчонка. Довольная. Котомочку на плечо закинула, да пошла себе домой… точнее – к хозяйскому дому. Краем глаза видела – метнулась к мастерской тень. Ну-ну, давайте! Может, что и вызнаете, да навряд ли. Алекс умен, а портной – грамоты болгарской не знает. Можно все и словами сказать – так у всяких стен уши имеются. Впрочем, и записку перехватить могут… Везде – риск.
– Вай, Тамия, вай! – старая Салима встретила новую служанку буквально у самых ворот. – И где тебя черти носят? Госпожа триста раз уже про тебя спрашивала. Гневается, ага! Давай живо к ней.
Стрелой взметнулась девчонка по лестницам. Коридор, большая зала… вот и комната хозяйки…
– Госпожа Рашель…
– А, Тамия! Наконец, явилась. Собирайся, в баню со мной пойдешь.
Август–сентябрь 1773 г. Гирсово
Ну, в баню так в баню! Бояна быстренько собралась… а, впрочем, что ей было собираться-то? Только полотенца взяла да простыни – для себя и госпожи, сложила все аккуратно в корзину, да наказала Давиду, чтоб не забыл про шербет и вино.
Вечно хмурый великан Аббас затопил хамам еще с утра, так что все было готово. Баню турки любили. Да и не только турки – все, кто в империи жил. И евреи ничуть не исключение. Вот и госпожа Рашель не скрывала своего удовольствия. Вернее – только еще предвкушение удовольствия, так ведь предвкушение часто еще и слаще самого удовольствия будет!
– Простыни взяла? – на ходу интересовалась хозяйка. Шла быстро, только полы развевались, Бояна едва поспевала.
– Взяла, госпожа. И полотенца – тоже.
– А благовония? Масла для массажа? Хотя… – Рашель вдруг фыркнула и махнула рукой. – Все это в бане. Аббас приготовил.
– Я сказала Давиду, чтобы принес шербет и вина…
Девушка вдруг осеклась, подумав, что ляпнула что-то не то. Этот турецкий дом, харем, подворье… Хотя госпожа Рашель – иудейка, а иудеям вино не запрещено… наверное… Хм… Иудейка? А в субботу занималась всякими делами, хотя евреем запрещено – в их священных книгах строго-настрого наказано чтить день субботний. То есть – отдыхать и ничего не делать.
– Вино? Это правильно! – входя в баню, весело одобрила Рашель. – Какой же это хамам без вина и шербета? Ну, что встала? Помогай…
Поставив корзину на низенькую скамеечку, служанка принялась раздевать свою госпожу. Развязав пояс, аккуратно сняла верхний кафтан – широкий, с длинными полами, он сильно походил на обычный халат. Затем последовал второй – нижний – кафтан, затем – коротенькая полотняная рубашка…
Хозяйка осталась в одних желтых кисейных шальварах… Господи, какая же красавица! Ну да, конечно, уже далеко не молода – лет тридцать. Зато вся из себя изящная, но не тощая – с тонкой талией и широкими бедрами, с упругой высокой грудью, ничуть не отвисшей, как обычно бывает в этом возрасте у много рожавших женщин. Эта, судя по всему, рожала мало… или не рожала вообще! Ах, госпожа Рашель, смуглая красавица с тонкими чертами лица и синим взглядом. Почему она одна, без мужа? Такой красоте место в гареме султана! Или, по крайней мере, у какого-нибудь паши. Видно, что следит за собой – румяна, сурьма, накрашенные ногти, на левом запястье татуировка – изящная арабская вязь.
– Что с тобой, Тамия? Тебе не плохо? – хозяйка окинула девушку обеспокоенным взглядом. – Застыла, как статуя… Что-то хочешь сказать?
Качнулась высокая грудь…
– Вы… Вы очень красивая, моя госпожа, – скромно потупив взор, прошептала Бояна.
Рашель рассмеялась, сама сняла шальвары…
– Я знаю, знаю… Только и ты знай, девочка: красота – вовсе не значит счастье! Ну. Что стоишь? Раздевайся да пойдем уже.
Открыв дверь в парную, красавица скрылась в клубах густого пара. Бояна быстро разделась и последовала за своей госпожой…
Пар был такой густой, что почти ничего не было видно! Так, смутные тени… Сквозь небольшое окошко цветного стекла проникал дневной свет…
– Ах, хорошо как! Посидим немножко, погреемся. А потом в бассейн… Э-эй! Не спи, Тамия… Песню какую-нибудь спой.
– Песню?
Особо много песен Бояна не знала – ну, уж что смогла, что вспомнила… Начала было с колыбельной, да привередливая хозяйка тут же прервала:
– Э, нет, нет. Это грустная. Повеселее давай!
Повеселее Тамия знала. В доме отца была когда-то разбитная служанка… Потом сбежала, прихватив часть денег – уж сколько нашла. Отец не держал зла, а уж Бояна… Бояна многому научилась от этой разбитной девы. И песни петь, и с мужчинами… И ножи метать – к слову.
– Веселую так веселую, – хмыкнула девушка. – Как скажешь, моя госпожа. Только… они не очень приличные… И немножко языческие.
– Вот, вот – такие и пой!
Что ж… раз уж просит…
В этой псенке все подробно описывалось. Весело этак, со смаком. Госпожа Рашель смеялась до слез! Видя такое дело, разошлась и Бояна – спела и про сатира, и про похотливого козла…
* * *
– Ха-ха! Ой, Тамия! Ой, потешила… А ты не такая скромница, какой кажешься!
Еще бы… Скромницей Бояна-то и раньше только для отца и его друзей была. Точнее – казалась, как было заведено, для приличия. А уж, как попала в гнусное рабство… Вся скромность куда-то ушла, сгинула бесследно. Осталось только два желания – выжить и отомстить. Даже лучше сказать – одно: выжить, чтобы отомстить. Ну, а теперь и о мести как-то забылось… Не до того стало – дела.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!