Черт из тихого омута - Галина Владимировна Романова

— Сука! Убить тебя мало!

— Убей, чего же, — ухмыльнулся Кирилл, сплевывая себе под ноги. — С вас, с ментов, взятки всегда гладки.

— Заткнись лучше! А то прострелю башку твою пустую и отрапортую, что ты убит при попытке к бегству, понял, гад?!

— Понял, не дурак.

Кирилл смотрел на молодого следователя и ждал вопросов о Соне. Он узнал следака, именно этот субъект за ней приезжал три дня назад и увозил потом в отделение. Чего он медлит и не спрашивает? А, понятно. Ждет заключения экспертов об их паспортах.

Кружилин не стал ждать. Сел напротив Кирилла и прорычал тому в лицо:

— Где она? Где твоя сообщница, скотина?! Веришь, нет, удавить тебя хочется вот этими вот руками!

— Верю, чего ж не верить, — хмыкнул он. — Только не сообщница она мне. Тут ты малость загнул, командир.

— Покрываешь?

— Чего мне ее покрывать, если я тут перед тобой только по ее милости! Видал бы ты меня, если бы не она, как же!

— А чего же так? — Кружилин озадачился и обрадовался одновременно. Он был еще очень молодым следователем. Очень молодым и еще очень верящим в то, что хороших людей все же на свете больше. И к Соне, по его тайным размышлениям, как ни к кому другому, была применима презумпция невиновности. Не мог он поверить, что она злодейка! Свидетельство Ребриковой хоть и в малой степени, но все же это подтверждало. Он, правда, с ней еще не успел поговорить как следует, передав женщину с рук на руки конвоирам, но, пока ехали из ее пригорода до отделения, выяснил это абсолютно точно: Ребрикова намеренно оболгала Перову. Оболгала из мелочной бабской ненависти. Больше ни о чем они поговорить не успели, так как его срочно вызвали звонком на железнодорожный вокзал. Мог ли он мечтать, что сегодняшний день будет так богат на сюрпризы!

— Записывай координаты, командир. А то загнется девка с голоду, пока ты тут из меня будешь правду выколачивать. Пошли туда кого-нибудь и передай ей, что она молодец… Что все у нее получилось…

— Что именно? — Кружилин Игорь взял ручку с бланком протокола допроса на изготовку.

— Сдать меня куда надо, елки! А то ты не понимаешь! — фыркнул Кирилл. — Она же намеренно меня на вокзал отправила! Про коробку молчала до тех самых пор, пока я ее из города не собрался увозить. Последний козырь, значит, разыграла. Молодец…

— А зачем же она тебе, сволочь, понадобилась? Зачем ты ее из города собрался увозить? Зачем из-под стражи освобождал? Какой тебе в ней интерес? — Следователь с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на задержанного с кулаками. Видеть перед собой виновника гибели его ребят! Смотреть в его наглые, циничные глаза и при этом оставаться безучастным — это было выше его сил. — Как бы я тебе сейчас врезал, мразь!

— Ладно, командир, ты зубами-то на меня не скрипи. Успеешь еще отыграться за коллег своих. Лучше девочку из гаража вытащи. А все остальное я тебе без понтов расскажу.

Кирилл обреченно вздохнул: гараж был явочным, братва никогда ему не простит того, что он так неграмотно сдал их точку, но выбора не было. Там была Сонька. И, наверное, первый раз за всю сознательную жизнь он стоял перед выбором: поступиться или «поступить». Перевес был в пользу последнего. Поступиться ею он бы не смог. И хотя понимал, что его благородство вряд ли будет когда-нибудь Соней оценено, что в тюрьме его откровения ему могут стоить ему жизни, он рассказал все.

— Вот, теперь ты все знаешь, — закончил он свою исповедь, понимая, что только что подписал себе смертный приговор. — Бабку ту не убивал, ни к чему мне это было.

— Да ну ладно! — фыркнул Кружилин недоверчиво, убирая в папку протокол допроса, собственноручно подписанный арестованным. — Такого-то свидетеля, да не грохнуть?! Тут ты малость того…

— Может, и стоило ее убрать. Не до того мне было, понимаешь? Решил все с нуля начать, и вновь — не получилось! Так-то вот, гражданин начальник. Раз в жизни хотел соскочить, и то не вышло! Судьба, что ли, такая у меня?

— Не судьба, гадина! Ни черта не судьба! — Игорь сделал знак увести заключенного и уже в спину ему проговорил: — Это сущность твоя подлячая с тобой шутку сыграла. И больше ничего! И на жалость ты зря давишь, к таким, как ты, у меня ее не было и не будет.

Кирилла увели. Тут же в кабинет вошли двое мужчин в штатском, расселись на свободных стульях, и один из них спросил:

— Ну че — он?

— Наших ребят — точно он, — Кружилин похлопал по папке с документами. — Собственноручно подписал признание. Но вот с тем азиатом гребаным что делать?! С ума сойти просто можно! Ну, просто никто не хотел убивать! А труп тогда откуда?! Целое стадо по квартире прошло, никто не убивал, а мужика — как лапшу нашинковали! И бабку потом эту еще… То ли можно связывать эти два убийства, то ли нет, пойди разберись! Следов взлома на замке нет. Значит, открыла бабка сама. Кому? Этот ублюдок говорит, что не убивал. Скрывать ему это незачем, потому что ему за наших ребят так и так вышка светит. Одним убийством больше, одним меньше…

— Слушай, да кончай ты голову себе ломать над этой бабкой! — перебил его другой мужчина в штатском. — Сам же говорил, что деньги у нее из квартиры пропали. Какие-то цацки… Сейчас ведь за меньшее убивают. Просто, может, совпало так…

— Может, и совпало, — Кружилин с силой надавил на глаза. — Черт, как же я устал!

— Домой едешь? — Мужчины, как по команде, поднялись.

— Какое домой? У меня еще один допрос запланирован. Коли уж фартит мне сегодня, упускать нельзя. Мне это дело уже снится по ночам. Прикинь, мужики, целая толпа подозреваемых, а я среди них убийцу не могу найти! Офонареть просто можно! А вы по домам?

Они вышли одновременно и, миновав шумный зал транзитных пассажиров, очутились на улице. Там они расселись каждый по своим машинам и разъехались в разные стороны. Двое ребят из соседнего РОВД по домам, он — обратно в отделение. Довести до конца дело или хотя бы немного приблизиться к финалу очень хотелось. Но что-то не шло, хоть убей. Что-то вязло на полдороге и сбивало с пути…

Кружилин смотрел в окно и размышлял. Только что из его кабинета увели рыдающую Ребрикову. Сведения, которые он почерпнул из допроса, были достаточно информативными, но следовало все систематизировать, чтобы пытаться делать выводы.

Итак, с чего все началось…

Началось все с того, что в их город приехал этот самый Азик. Цель его визита — определить новый рынок сбыта наркотиков. Последнее у него, видимо, неплохо получалось, раз он просуществовал здесь такое долгое время.

Он быстро обрастает друзьями и знакомыми, что было ему крайне выгодно, и это было вполне понятно. Одиночка всегда становится объектом пристального внимания, а в толпе нетрудно затеряться.

В ресторане он знакомится с Геннадием и начинает докучать ему просьбами помочь с квартирой в недорогом районе. Его назойливость в один из дней имеет положительный результат — Геннадий вручает Азику адрес съемного жилища. Этот адрес оказался у него не случайно. Он временами помогал Ребриковой в расклеивании объявлений о сдаваемых квартирах, которая из добрых побуждений (вопрос — только из добрых ли? — остается до сих пор открытым) выручала соседей своей матери. Так… Что дальше? А дальше происходит следующее… Азик не оставляет своих попыток сблизиться с Геннадием и начинает к нему приставать с очередной просьбой. В том, что Азику непременно хотелось заполучить Геннадия в друзья, Кружилин был почти уверен. Женщину, подобную Ольге Ветровой, он мог бы найти и без посторонней помощи. Однако докапывался он с этой просьбой именно до Геннадия. Видимо, имел на того какие-то далеко идущие планы. А может, просто из вредности это делал, поняв, что Геннадий его сторонится. Его назойливость и на сей раз возымела положительный результат. Геннадий указывает ему на Ветрову. Указывает из вредности, так как с трудом терпит Ольгу, которая знала некоторые неприятные подробности его детства и всякий раз унизительно его этим шантажировала. Геннадий указывает Азику на Ветрову, тем самым пытаясь выплеснуть свой долго сдерживаемый гнев. В один из дней Азик подъехал к их офису, и Гена показал ему Ольгу. Проследить за молодой женщиной и узнать, в каком районе она живет, — труд небольшой. Потом происходит хорошо спланированное знакомство в душном летнем сквере, которое Ольга приняла за случайное. Любовная лихорадка и… плачевный финал.