И в беде мы полюбим друг друга - Тьерри Коэн
Шрифт:
Интервал:
– Очень великодушно с твоей стороны, – удалось мне выговорить. – А ты думаешь… он пытался тобой манипулировать?
– Может быть. Но какая разница? Он оказался в нужном месте и в нужное время. Мы нуждаемся в его услугах.
Кандис наклонилась ко мне поближе.
– Само собой, все, что я тебе сказала, между нами. Ольга, если узнает, как Антуан со мной себя вел, может сказать одно слово, и его выставят отсюда. Она терпеть такого не может.
– Не беспокойся. Что-что, а молчать я умею.
Кандис ушла, а я почувствовала себя прегадко. Какая же я идиотка! Дать записному донжуану провести себя всякой трепотней! Мало того! Заставить меня усомниться в Романе!
* * *
Домой я вернулась злющая-презлющая. И когда, открыв на звонок дверь, увидела месье Бодрю, отрезала ледяным тоном:
– Сожалею, но я занята!
Тон был непререкаемым.
– Могу я все-таки заглянуть через полчаса?
– Нет. У меня нет времени.
– Хорошо, зайду завтра утром.
Подумав, что он не даст мне выспаться в субботний день, разбудит с утра пораньше, отправляясь за покупками, – я, так и быть, смилостивилась.
– Входите. Только на две минуты. Я жду важный звонок.
Бодрю вошел в гостиную, а я отправила Марианне сообщение с просьбой перезвонить мне через пять минут.
– Я беспокоюсь, – заявил Бодрю, заглядывая в углы моей квартиры, словно хотел убедиться, что все обстоит именно так, как он предполагал.
– Вы всегда беспокоитесь, месье Бодрю.
– Это правда. Но сейчас для беспокойства есть все основания. Представьте себе, во второй половине дня я услышал у нас на площадке необычный шум. Мужские голоса. Они что-то громко обсуждали. Когда я вышел, эти люди сразу замолчали.
– Так-так, – сказала я, лишний раз убеждаясь, что у старичка-соседа паранойя.
– И самое странное, что они что-то прятали.
– И что же?
– Какую-то вещь.
– И что же это за вещь?
– Не знаю, потому что они ее прятали! – заявил он тоном профессора, которого достала тупость ученика-балбеса. – Я могу только выдвинуть гипотезу: у них был инструмент, которым они хотели вскрыть вашу дверь. Или мою. Но когда я вышел со старинным ружьем, они ретировались. Видели бы вы их лица!
– Вы прекрасно поступили.
– Не могу сказать, что мне это нравится, мадемуазель Алиса, – проговорил он все с той же озабоченностью.
И он в сотый раз запел все ту же песню о моей беззащитности, необходимости быть настороже и… вооружиться.
– Я не хочу вооружаться, я вам уже говорила.
– Он игрушечный, – настаивал сосед.
И тут, к моей глубочайшей радости, зазвонил мобильник. Сил на то, чтобы в одиночку управляться с сумасшедшим соседом, у меня не было.
– Вот и важный звонок, о котором я вам говорила.
– Я все понял и ухожу, – сказал он.
А я-то думала, что мне не удастся так легко от него отделаться.
– Только пообещайте, что будете осторожны.
– Обещаю.
– Не провожайте, я знаю, где дверь, – успокоил он меня.
Я повалилась на диван с телефоном.
– Что случилось? Почему ты просила позвонить? – тревожилась Марианна на другом конце.
Я дождалась, пока сосед уйдет, и объяснила ситуацию.
– Господи! Алиса! Я теперь буду за тебя бояться! Живешь одна, кругом чокнутые! Ладно, не буду. Скажи лучше, ты готова к завтрашней встрече?
Я изложила подруге свои сомнения и то, что узнала об Антуане, свое разочарование.
– Антуана пока оставим. Сосредоточься на возможном и загадочном влюбленном.
– Возможном? Значит, ты в него не веришь?
– То верю, то не верю. Зависит от настроения и от того, что ты мне рассказываешь. Я, конечно, тоже очень старомодная. Но ты живешь в Париже, городе чудес, и возможно, мужчины там тоже должны совершать чудеса, чтобы покорить женщину. А я в таких делах придерживаюсь традиционных взглядов: продемонстрировал интерес, пригласил на свидание в ресторан, признался, и поехали дальше.
– И я такая же, ты же знаешь.
Я даже не почувствовала, как у меня из глаз полились слезы.
– Марианна, я больше так не могу! Я не узнаю сама себя. Не сплю, не ем. Мне кажется, я превратилась в идиотку, над которой потешаются все вокруг. Антуан признался мне в своих чувствах, а сам крутит шашни с секретаршей, и еще он пытался соблазнить мою коллегу. И Роман, который ходит вокруг да около, не говорит ничего, что я хотела бы знать, то исчезает, то появляется, не присылает фотографий. И я должна идти на это дурацкое свидание, не зная, нравится мне этот человек или нет! А может, он племянник Квазимодо, и вся эта лапша, все эти проволочки только для того, чтобы скрыть правду? Я чувствую себя так, точно я выпрашиваю любовь, как пел Азнавур[43].
– Энрико Масиас[44], – уточнила Марианна, помолчав секунду.
– Что-что?
– «Попрошайка любви» – это Масиас, а не Азнавур.
– Да, конечно, – согласилась я, продолжая реветь, – я совсем уже того…
– Совсем, если в твоем возрасте цитируешь Масиаса и Азнавура.
Марианна послушала еще несколько секунд, как я хлюпаю, а потом рассердилась.
– Знаешь что? Успокойся, – приказала она. – И хватит жаловаться! Да, сейчас у тебя тревоги, беспокойства, но твое одиночество, оно что, лучше, что ли?
– Иногда я по нему даже скучаю.
– Я знаю, тебе сейчас нелегко. Но отступить ты уже не можешь. Будет совсем глупо, если ты вообще не явишься на свидание после стольких ожиданий и надежд. И будешь потом всю жизнь сожалеть об этом.
– Я уже больше ничего не понимаю…
– Вообще-то тебе все испортил Антуан. Сначала наговорил хороших слов, и ты стала сомневаться в Романе, а потом то, что ты о нем узнала, тебя подкосило.
– Так оно и есть.
– Давай, набери ванну, полежи, расслабься, послушай музыку и постарайся проснуться завтра в хорошем настроении.
Я пообещала.
– И держи меня в курсе, позвони сразу после того, как увидитесь. Я буду смотреть передачу и постараюсь найти тебя среди публики.
Мне было невообразимо тяжело, и я решила последовать совету Марианны. А пока наполнялась ванна, отправила сообщение Сандрине с предложением со мной поужинать. В этот вечер я не могла оставаться одна.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!