Иного решения нет - Альберт Байкалов

– В общем, сначала мы проникаем в так называемый опорный пункт и «слепим» его, – задумчиво заговорил Мишень. – После этого к нам на усиление прибывают Дрон и Полынь, – он цокнул языком. – Все равно один к пяти…

– Еще хотя бы троих, – с тоской протянул Волков. – Были бы Батаевы с Вахидом, без проблем.

– Ко всему, с часовыми мы сможем разобраться только к середине ночи, – заметил Полынь.

– Или вообще под утро, – Антон раздавил ползущего по шее муравья. – Если смену уберем, то уже минус шесть.

– Минус два дозор Дрона, – согласился с ним Мишенев. – Уже на восемь человек меньше.

– Значит, двадцать один против пяти, – протянул Волков и посмотрел на часы. – Приступим?

– Только Родимову доложу, – выдержав паузу, кивнул Антон.

Поездка в поезде «Грозный – Москва» изрядно измотала нервы. Из графика состав выбился еще в Чечне. Несколько раз он беспричинно останавливался в полях и по часу стоял. Некоторые даже умудрялись поесть на зеленой травке, покинув душные вагоны.

В плацкарте, где ехал Джин со своей новоиспеченной женой, на нижней полке устроилась и женщина, о которой говорил Хасу.

Измученное посеревшее лицо. Острые плечи, торчавшие из-под поношенной кофточки. Дарья Семеновна не отрываясь смотрела в окно, то и дело смахивая выступавшие на глаза слезы. Она не могла поверить в то, что остались позади ужасы ночных обстрелов, страх перед тем, что любой человек с автоматом начнет беспричинно тебя избивать только за то, что ты русская. Голод, вши, смерть живших по соседству людей, еще двадцать лет назад жизнерадостных и полных надежд инженеров, токарей, водителей троллейбусов солнечного города. Похороны в воронках и наспех вырытых ямах. Одеяла и куски обгоревшего брезента вместо гробов. Разрытые дикими собаками могилы похороненных накануне людей…

Эта женщина десять лет проработала учителем математики. В свое время родина направила ее по распределению в Чечню, где она вышла замуж. Потом пошли дети. Когда они выросли, в этой стране никто не чувствовал себя в безопасности. Предчувствуя приближение перемен не в лучшую сторону, она сумела отправить дочерей к тогда еще живой матери. Потом пришло страшное время, и она оказалась в аду. Сначала объявился ее ученик и сказал, что это его земля, а значит, и трехкомнатная квартира принадлежит также ему. На попытки вразумить когда-то прилежного и застенчивого подростка, превратившегося в озлобившегося и распоясавшегося бородатого дядьку с красными злыми глазками, она получила довольно корректный, по его мнению, ответ: «Если бы я вас не знал, то просто убил и выбросил отсюда, а так даже пришел помочь собрать вещи».

Все это она рассказала на вокзале, ища взглядом среди снующей по перрону толпы Хасу Айдаева, который помог ей выбраться из этого кошмара. Вахид знал, что он не придет. Их не должны видеть вместе. А если бы осмелился и появился, то наверняка эта женщина бросилась бы перед ним на колени, пытаясь поцеловать руки. Бедняга не знала, что если бы не ампула со смертельным веществом, упрятанная в ее вещах, так бы и доживала она свой век в развалинах этого города.

Когда пересекли административную границу, пошли наряды милиции. У Вахида то и дело проверяли документы. Фирузу несколько раз заводили в купе проводников, где сотрудницы в гражданской форме устраивали полный досмотр. Чеченка относилась ко всему со спокойствием. Перед самой Москвой, прихватив с собой сумку, она ушла в туалет и вернулась оттуда уже эффектной европейской дамой без намека на забитую и молчаливую горянку. Белая блузка со смелым вырезом на груди, распущенные, отливающие синевой волосы, юбка и босоножки. Вахид некоторое время смотрел на нее с открытым ртом, забыв, что, по сценарию, он знает эту женщину и его уже ничто не сможет удивить в ее внешности.

На вокзале бабушку, а следовательно, и Вахида с Фирузой, поджидала дочь. Эффектная блондинка, смахнув слезу, лишь на мгновение прильнула к груди матери, после чего похожий на шкаф мужчина, представленный маме как муж, с кислой улыбкой на лице подхватил узелки, и все устремились на электричку.

Дарья Семеновна несколько раз пыталась по дороге обнять и расцеловать дочь, но та, с едва скрываемой брезгливостью, отстранялась. Джин понял: у этих людей есть деньги, чтобы вывезти из Чечни не только старушку мать, но и еще с десяток таких же несчастных людей, просто она здесь не нужна. Наверняка дочь, выращенная и спасенная этой женщиной, сейчас кляла все на свете, что мать не погибла. Он сокрушенно вздохнул. Джин, не один год работая среди русских, не понимал, почему этот народ так относится к своей родне. В их республике он знает всех родственников не только по линии отца и матери, но и по линии жены. А это почти небольшая страна. В ней почитают старших и заботятся о младших. Есть корни, и есть зеленые ростки. Значит, у такого народа всегда большое будущее. Хоть он и воевал на стороне русских, в глубине души гордился, что его народ, такой маленький, гордый и смелый, не задумываясь, противопоставил себя огромной стране. Но такие мысли противоречили здравому рассуждению. Он прекрасно понимал, что Чечня должна остаться в составе России. Приход еще одного Масхадова и еще несколько лет независимости приведут чеченцев к самоуничтожению и отбросят на много веков назад.

Дочь Дарьи Семеновны жила в панельной пятиэтажке на окраине Монино. Сразу за ее домом начинались шикарные коттеджи. Непохожий ни на отца, ни на мать внук, десятилетний рыжий оболтус, также не очень приветливо отнесся к появлению в их квартире нового человека. С минуту помявшись в комнате, он направился в детскую, где, плюхнувшись за компьютер, погрузился в виртуальную войну.

Вахид перехватил взгляд Фирузы, скромно сидевшей на диване, и догадался, что она также не в восторге от отношений в этой семье.

Обедали на тесной кухне. Сославшись на занятость, хозяйка выставила на стол макароны и вареные сосиски. Единственное, что отличало эту трапезу от повседневной, это появившаяся на середине стола бутылка вина.

Джин и Фируза сразу отказались пить и, быстро перекусив, вышли на балкон.

– Как тебе семейка? – покосившись на прикрытые двери, спросила она.

– Скоты, – выдавил Джин.

– Когда на нас выйдут?

Он посмотрел на часы, затем бросил взгляд вниз, на заросшую травой детскую площадку:

– С минуты на минуту.

– Что потом? – Она говорила едва слышно, и ему приходилось напрягать слух, наклоняясь ближе.

Со стороны могло показаться, что просто секретничают о чем-то любящие муж и жена, а не обговаривают вопросы предстоящего теракта представители чеченских боевиков.

Вскоре внимание Вахида привлек появившийся во дворе автомобиль. «Девятка» притормозила в тени начавших ронять сережки тополей. В салоне находились два человека. Тот, что за рулем, заглушил двигатель и приложил к уху трубку сотового. На поясе у Джина раздалась трель.

– Слушаю, – по-русски ответил он.

– Вахид, мы внизу.