Волшебство любви - Кэролайн Линден

Она не знала.

Франческа молчала слишком долго. Олконбери позволил ее руке выскользнуть из его руки. Он присел на корточки, он выглядел растерянным и несчастным.

— Франческа, — в отчаянии сказал он, — мне невыносимо смотреть на то, что вы с собой делаете.

— Как вы можете делать со мной такое? — воскликнула она, прижимая руку к груди. — Я бы никогда не стала вас так порицать, к какой бы женщине вы ни проявили интерес, тогда как вы обращаетесь со мной как с умственно отсталой и отчитываете меня, как мог бы отчитывать отец непутевую дочь. Вы считаете меня слепой? Наивной дурочкой, неспособной принять ни одного решения касательно собственной жизни? Не обращайтесь со мной как с ребенком, Олконбери! Я способна самостоятельно принимать решения, будь то себе во благо или во вред, точно так же, как можете делать это вы. Я лишь прошу вас быть мне другом!

На мгновение он закрыл ладонями лицо.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Очень хорошо. Выбор за вами. Но как ваш… друг… я не могу о вас не заботиться. Если… когда… он вас бросит, я все еще буду вас ждать. Все еще буду вам другом. Помните об этом.

Франческе хотелось плакать. Теперь между ними уже не будет все по-прежнему, как бы ни сложилась ее дальнейшая жизнь, но сказать ему об этом она не смогла, слишком уж было это больно.

— Спасибо, — прошептала она.

Олконбери кивнул, тяжело поднялся и вышел из комнаты, пробормотав что-то на прощание.

Дверь закрылась, и Франческа осталась наедине с разочарованием и этим ужасным вопросом об Эдварде, который занимал все ее мысли.

Эдвард возвращался от Франчески пешком. Он ждал, когда же сойдет на нет радостное чувство, наполнившее его с утра, но, как ни странно, радость, рожденная физическим удовлетворением, не спешила уходить. Возможно, все объяснялось чисто физиологическими причинами. Или то была радость предвкушения новой встречи с Франческой сегодня вечером, предвкушение повторения приятного опыта. Но отчего-то его не покидало чувство, словно он утратил броню, что Франческа смогла вытащить его из скорлупы во многих смыслах.

Утренний ветерок обдавал лицо свежестью. Вместо того чтобы прибавить шаг, вспомнив обо всей той работе, которая ждала его дома, Эдвард поймал себя на мысли, что шагает, не торопясь, разглядывая проходящих мимо людей. Лондон чрезвычайно разнообразен. Кого только не встретишь на его улицах — от мальчишек-трубочистов, гордо несущих свой инструмент, до щекастых лоточников, торгующих пирожками прямо с тележки и возвещающих на всю округу охрипшими от крика голосами: «Горячие пирожки! Горячие пирожки с мясом! Девять пенсов штука!»

Эдвард ни разу не видел этой части города, кроме как через окно экипажа. И сейчас его не покидало чувство новизны, словно он видел перед собой иной мир.

Эдвард улыбнулся про себя. Этот мир представлялся ему захватывающе интересным, почти блистательным. И все благодаря Франческе.

Блэкбридж, должно быть, уже высматривал его, потому что распахнул дверь, едва Эдвард взошел на последнюю ступень крыльца.

— Добро пожаловать домой, милорд, — произнес он чинно, как всегда, принимая пальто и шляпу хозяина. — Мистер Уиттерс нанес вам визит, и он ожидает вас в Голубой гостиной.

Эдвард тяжело вздохнул. Да, он должен возвращаться к работе, вновь подставить плечи под груз забот, как велит ему чувство долга, но отчего-то после вчерашнего нести этот груз казалось легче.

— Отлично. Вскоре я с ним увижусь. Мистер Уайт еще не прибыл?

Блэкбридж сопровождал Эдварда, когда тот поднимался на второй этаж.

— Да милорд. Он в своем кабинете. Работает.

— Очень хорошо. — На верхней площадке Эдвард остановился и круто повернулся. Он увидел дом новыми глазами. После уютного маленького домика Франчески собственный дом казался Эдварду слишком официальным и холодным. Он не собирался перекрашивать стены в ярко-желтый цвет и, разумеется, не стал бы менять Блэкбриджа на миссис Дженкинс, но он мог бы внести кое-какие небольшие изменения. — Почему в доме нет цветов? — вдруг спросил он.

Блэкбридж замер на ступеньке. Он даже заморгал от неожиданности вопроса.

— Не было приказано, сэр.

— Каждое утро пусть приносят свежие букеты — один здесь, другой там, из любых цветов, по сезону. — Эдвард сопроводил указание жестом, показывая, куда необходимо поместить букеты. — Какие-нибудь яркие цветы, Блэкбридж.

— Да, милорд, — с поклоном ответил дворецкий, но Эдвард успел заметить удивление в его глазах еще до того, как он опустил голову.

Эдвард про себя усмехнулся и направился в свои комнаты, где слуга уже приготовил для него свежую одежду, словно хозяин каждое утро приходил домой, одетый в вечерний наряд, который был на нем накануне. Не то чтобы слуги посмели бы хоть слово по этому поводу сказать, но, наверное, кое-какие слухи по дому прокатились, когда карета вернулась вчера вечером домой без хозяина, когда Эдвард отпустил кучера возле дома леди Гордон.

— Вы будете принимать ванну, милорд? — спросил Миллс.

Эдвард скинул сюртук и протянул Миллсу смятый шейный платок, достав его из кармана.

— Нет, этим утром — нет. Я только побреюсь — но быстро.

Полчаса спустя он вошел в Голубую гостиную.

— Мистер Уиттерс! — сказал он, когда солиситор вскочил при его появлении. — Вы ждали меня? Приношу свои извинения:

— Это ничего, милорд. — Уиттерс поклонился.

— У меня новости.

— Вот как? — Эдвард указал на кресла перед камином и сел напротив солиситора. — Хорошие новости или плохие?

Мистер Уиггерс пожевал губами.

— Осложнения, нельзя сказать, чтобы неожиданные, но все-таки нежелательные. Я узнал, что ваш дальний родственник Августус де Лейси намерен в течение ближайших двух недель подать прошение его величеству, заявляя свои права на герцогский титул.

— Понятно. — Действительно, неприятные новости. — Полагаю, вы к этому подготовились, поскольку, по вашим же словам, эта новость не явилась для вас неожиданностью?

— Разумеется. Исходя из предположения, что все именно так и произойдет, я взял на себя смелость навести некоторые справки о положении вашего родственника. У него будут определенные проблемы с доказательством чистоты своей родословной. В его генеалогии имеется по крайней мере один предок, законнорожденность которого вызывает серьезные сомнения, и к тому же Августус де Лейси не является прямым потомком носителя титула герцога. И графский титул имелся лишь у его прапрадеда. Кроме того, ему придется представить свидетельства, оспаривающие права лорда Грешема, и я лично убедился в том, что эти свидетельства необычайно сложно раздобыть. Наше прошение почти готово. Я хотел бы лишь иметь в запасе еще несколько дней, чтобы уточнить пару-тройку пунктов и отредактировать текст.