Без пощады - Саймон Керник

С одного края бинт потемнел.

Кап.

Идеально круглая капля крови отделилась от бинта и шлепнулась Кэплину на джинсы. Он перевел на нее взгляд. Я тоже. Потом мы подняли глаза друг на друга. И я понял, что сижу рядом с человеком, которого Кэйти вчера полоснула ножом у двери студии.

В мгновение ока все прояснилось. Теперь я знал, кто убил Ванессу Блейк, кто напал на меня в библиотеке и, возможно, участвовал в похищении моих детей.

Откровение пришло слишком поздно — по лицу Кэплина я понял: он знает, что мне все теперь известно.

Кап. Еще одна капля крови упала на джинсы. Мы как завороженные смотрели на нее сквозь сигаретный дым. На светофоре зажегся зеленый, и первая машина тронулась с места.

Я метнулся к двери, выронив сигарету — но выскочить не успел, потому что он включил центральный замок, и от ручки уже не было толку. Тронулась вторая машина. Я обернулся к Кэплину и увидел, что он, сунув сигарету в рот, запустил раненую руку во внутренний карман. Мой богатый опыт подсказал, что у него там. А еще он подсказал, как нужно действовать. И когда Кэплин вынул пистолет, я врезал ему кулаком по лицу, а другой рукой изо всех сил сжал его запястье.

Он вскрикнул от боли. Раздался оглушительный выстрел; пуля пробила ветровое стекло. Кэплин попытался ударить свободной рукой, однако я увернулся и наградил его апперкотом в челюсть. Он громко выругался, и я нанес третий удар, чтобы не дать ему опомниться. Меня охватил чудовищный восторг, я хотел сделать отбивную из этого мерзавца, который сутки назад имел наглость меня допрашивать да еще изображал «хорошего» копа — прекрасно зная, что я невиновен. Я представил, как он забирает детей из дома Айрин, и это меня окончательно взбесило. Я рванул его за волосы и попытался ударить головой о стекло, но, похоже, слишком увлекся — он внезапно пригнулся и вскинул пистолет, застав меня врасплох.

Снова прогремел выстрел. Пуля пронеслась в сантиметре от моего лица и разбила стекло; мне обожгло щеку, в ушах зазвенело. Воспользовавшись моим замешательством, Кэплин врезал мне кулаком, и я треснулся головой о разбитое окно. Он легко вырвал руку из моих ослабевших пальцев.

Водитель стоявшей за нами машины — отчаянный, видно, был человек — принялся недовольно сигналить. Проморгавшись, я увидел, что дуло пистолета направлено на мою грудь. Как ни странно, страха во мне уже не осталось. Если настало время умереть, что ж — я умру.

— Какой же ты придурок, — с презрением бросил Кэплин. — Неужели так трудно было остановиться?

— Ты врал насчет них? — спросил я. — Насчет Кэйти и Ванессы?

Малый за нами, то ли очень близорукий, то ли просто безмозглый, снова надавил на клаксон.

Судя по взгляду Кэплина, он решил, что я совсем чокнулся — кто задает такие вопросы на грани жизни и смерти?

— Нет, не врал.

И тут он удивил меня — извинившись:

— Имей в виду, я совсем не хотел впутывать твоих детей. Я никогда не обижу ребенка.

Я не знал, что ответить, и смотрел на пистолет, по-прежнему нацеленный мне в грудь. Наконец я сказал единственное, что пришло в голову:

— Не стреляй!

— А я и не собираюсь, — сказал Кэплин, а потом прибавил, будто обращаясь к самому себе: — Господи, и какой черт меня дернул тебя подвозить?

После этого он сунул ствол себе в рот и нажал на спусковой крючок.

— Так куда вас? — спросил он.

Немного подумав, я сказал:

— Домой.

Правда, я был не совсем уверен, что еще осталось в мире такое место. Я спросил, знает ли он дорогу.

Болт кивнул и открыл водительскую дверь.

— Мне пришлось туда наведаться.

— А не опасно? Вчера там хозяйничал человек Ленча, я сам его видел.

— Не волнуйтесь, — ответил инспектор, залезая в машину. — За домом наблюдает полиция.

Я забрался с другой стороны, и он завел двигатель. Часы на приборной панели показывали четырнадцать тридцать пять. Дождавшись, когда я пристегну ремень, Болт тронул машину с места, вырулил с автостоянки, и мы поехали через деревню Хэмблден. Людей на улицах заметно прибавилось — нам то и дело попадались небольшие группки перед домами. Возле паба с кем-то разговаривали два полисмена в форме. Этим утром здесь произошло много событий. Странно думать, что в таком живописном местечке возможна пальба. Но чего только не бывает в наши дни…

Я спросил, можно ли закурить. Когда после происшествия с Кэплином меня привезли обратно в участок, один добрый детектив подарил мне пачку «Бенсон энд Хеджес», и я обнаружил, что она уже подходит к концу. Дурной знак.

Болт посмотрел на меня с легким неодобрением:

— Наверное, после всего, через что вы прошли, я не вправе вам отказывать. Только откройте окно, договорились?

Я открыл окно, зажег сигарету от прикуривателя и сделал глубокую затяжку. Вкус был приятный. Руки у меня до сих пор немного дрожали. Долгие выдались сутки!.. Час назад копы освободили Кэйти под залог, не предъявив ей никаких обвинений, и она поехала в Лондон, а мне велела возвращаться домой. Она выглядела очень бледной и измученной, горе от потери близких людей глубоко врезалось в ее лицо — и все же оно оставалось на удивление ясным и спокойным. Больше Кэйти не сказала мне ни слова — лишь легонько кивнула, заметив на мне новые синяки, а потом отвернулась и ушла. За ней ушел ее адвокат.

Мне пришлось на время остаться в участке, чтобы ответить на вопросы, касающиеся смерти инспектора Кэплина. Копы были потрясены, узнав, что к кровавым событиям последних суток мог приложить руку их товарищ. Еще больший шок вызвало мое предположение, что напарник Кэплина, детектив Бен Салливан, тоже преступник. Во время схватки с Кэплином мне пришло в голову, что по росту и телосложению Салливан вполне походил на человека, который напал на меня в библиотеке, а вечером заявился в наш загородный дом вместе с Ленчем, Мантани и Кэплином. Мне так и не сказали, задержат ли его (или хотя бы допросят), и я поинтересовался у Болта.

— Мне откуда знать? — откликнулся он. — Я временно отстранен от службы.

— Очень жаль, — ответил я. И не соврал. Я был в неоплатном долгу перед Болтом, и при исполнении он или нет, вторую попытку доставить меня в Лондон я доверил только ему. В полиции Ридинга этому решению не особенно обрадовались, но я настоял на своем, и нас отвезли к его машине, которая так и оставалась в Хэмблдене.

Я сделал еще одну затяжку. Хотелось разговаривать.

— Знаете, я в полной растерянности. Не представляю, что теперь мы с Кэйти будем делать.

— Может, еще не поздно все исправить?

— Сомневаюсь. После всего этого… Я уже не уверен, что вообще ее знаю, — вздохнул я, пытаясь озвучить бурлившие во мне эмоции. — Странное у меня чувство… Какая-то пустота. Словно моя жизнь — все, что я знал, любил, абсолютно все — завершилась.