В сладостном бреду - Айрис Джоансен

Tea всегда волновал момент предвкушения начала работы. Вскоре яркие цветные стежки, сверкая, разбегутся по этой струящейся ткани. Ее замысел. Она села к столу и взяла в руки перо.

Но какой замысел?

Она закрыла глаза и постаралась отбросить от себя все посторонние мысли. Вэр. Думай только о нем.

Она слышала голоса птиц в ветвях деревьев под своим окном, тихий шелест ветерка среди листвы.

Или это тот тихий шепот?

Нет, еще нет. Но скоро…

Вэр. Знамя для Вэра.

Она открыла глаза и принялась набрасывать контуры. Сначала дело шло медленно, затем рука сама залетала по бумаге. Ни сомнений, ни колебаний. Каждый штрих ложился абсолютно точно. Картина, возникшая в ее воображении, вырисовывалась так ясно, что она могла различить в ней самую мельчайшую деталь.

Странно, никогда прежде ее замыслы не возникали перед ней с такой четкостью.

— Вы должны поесть, — Жасмин появилась в дверях.

— Позже. — Tea прошила стежок золотой нитью.

— Нет, сейчас. Вы целый день сегодня не ели. — Жасмин закрыла дверь. — И какие-то крохи за последние три дня. Вы так заболеете.

— Нет, со мной ничего не случится.

— И Селин сказала, что вы не ложитесь спать.

— Конечно же, я сплю. — Она хотела, чтобы женщина поскорее ушла. Золото ослепительно блестело на матовом шелке, наполняя ее удовольствием. Каждый стежок приносил ей это глубокое чувство радости и счастливого беспокойства.

— Мало. — Жасмин пересекла комнату и встала перед рамой, на которой была натянута вышивка, — Не уверена, что мне захочется овладевать этим искусством, раз оно доводит людей до потери рассудка.

— Я в своем уме. Просто работаю.

Жасмин фыркнула.

— Все дни и ночи напролет.

— Я должна закончить это знамя, чтобы мы смогли отправиться в Дамаск.

— Вы можете не закончить его, если ослепнете от работы при тусклом свете свечей.

Но совершенству ее работы ничто не могло повредить. Каждое утро Tea придирчиво рассматривала вышивку, сделанную накануне ночью, и не могла найти ни одного изъяна, каждый ее стежок был верен. Она наклонилась и проколола иголкой шелк. Еще один стежок, еще один…

— Вы не слушаете меня, — сказала Жасмин.

— Оставьте мне поднос. Я потом поем.

Она тут же погрузилась в работу и не заметила, как Жасмин вышла из комнаты. Еще один шелковый стежок, еще одно мгновение ни с чем не сравнимого наслаждения.

Ее замысел обретал жизнь под иглой…

— Tea? — прошептала Селин. — Пожалуйста, иди спать.

— Еще нет.

Селин вздохнула и опустилась на пол возле ее стула. — Я буду просто счастлива, когда ты закончишь. Я еще никогда не видела тебя такой неистовой, как сейчас.

— Я хочу, чтобы оно получилось прекрасным. Оно обязательно будет таким.

— Если лорд Вэр находился бы здесь, он ни за что не разрешил тебе так мучиться ради него.

Мучиться? Tea еле удержалась от смеха. Работа над знаменем настолько далека от мучений, насколько это вообще возможно. Эти дни так похожи на жизнь в прекрасном сне, а работа делала этот сон более правдивым и восхитительным.

— А разве лорда Вэра нет здесь?

Селин покачала головой.

— И он, и Кадар уехали четыре дня назад.

— Куда?

— Я не знаю. Но Кадар сказал, что они вернутся через две недели.

О, ну что ж, это не важно. Ничто не имеет значения, кроме сложности узора и красоты ложащихся друг к другу ровных стежков. Нет, это неправда. Оставалось еще кое-что, значащее для нее очень многое. Вэру не должно ничего угрожать.

— Он взял с собой Абдула?

— Нет. С ним отправился большой эскорт, но Абдул остался здесь.

Но Вэр под защитой. Это хорошо. Теперь она снова может все внимание переключить на знамя.

Селин внимательно изучала вышивку.

— Похоже, ты уже заканчиваешь.

Tea кивнула.

— Это просто великолепно. Мне кажется, ты еще никогда не создавала ничего более великолепного.

Tea знала, что это так, и с каждым новым узором знамя становилось все более выразительным и прекрасным. В нем ощущалась сила.

— Но оно заставляет меня чувствовать себя как-то неуютно. Здесь скрыто очень много… воинственного.

— Это хорошо. Знамя должно выражать мощь и благородство.

— От него трудно оторваться. Оно зачаровывает.

Tea не отвечала.

— На прошлой неделе прибыл фургон с шелком. Я приказала не выгружать его. Нет смысла распаковывать куски ткани, раз мы повезем его в Дамаск. Я правильно сделала?

Еще несколько стежков, и она сможет начать вышивать алым цветом. Что спросила Селин? Что-то насчет шелка в Дамаск?

— Ты сделала очень умно, что позаботилась о покупке шелка.

— Ты не слушаешь меня. — Селин вздохнула, поднимаясь. — Я приду за тобой снова. Это единственный способ заставить тебя хоть немного поспать.

— Все, что скажешь.

— А во дворе при замке армия черепах пожирает львов, — пошутила Селин, Tea невпопад ответила:

— Я уверена, что все будет хорошо.

Селин покачала головой и пошла к кровати.

— Только тогда, когда ты закончишь это знамя.

Свершилось!

Tea устало распрямила спину и взглянула на знамя. Три недели непрерывного труда, так она еще никогда не работала.

Великолепно!

Знамя еще следовало обшить, но рисунок она закончила. Алый и золотой цвета пылали и трепетали на шелковом полотне, захватив ее в плен. Она не могла отвести от него глаз.

На какое-то время ее охватило странное ощущение неловкости. Селин права. От него исходила воинственность.

Но разве не всякая красота обладает мощью? Ей не верилось, что это она сотворила такое великолепие.

Она встала, потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. Ею овладело странное опустошение, словно перелила всю себя, свои силы в это знамя.

Что ж, она отдохнет… Теперь у нее масса свободного времени. Она осторожно сняла шелк с рамы и сложила его. Она обошьет его, когда проснется, а затем отдаст его Вэру.

Если он здесь. Селин, кажется, не упоминала о его возвращении. Эта комната стала за последние недели ее единственным миром. Замок мог быть захвачен Саладином, а она даже не узнала бы об этом. Ей надо спросить Селин, когда она проснется…