Убайдулла-наме - Мир Мухаммед Амин-и Бухари

разные милости; я тоже возымел желание последовать их примеру и, написав два-три двустишия, понес их Джа'фару. Джа'фар, как отец мальчика, столько пожаловал мне золота, что и сосчитать было невозможно. Если бы семь моих поколений его расходовали, то и тогда бы оно не кончилось. [Прошло много лет]. Однажды мне пришла охота пойти в баню. Там я сказал банщику: — “Пошли ко мне массажиста, чтобы он занялся мною”. Банщик приказал одному из подростков послужить мне. Когда он меня мыл, я в тот момент вспомнил и продекламировал тот стих, который я составил по /190б/ случаю рождения сына Джа'фара. Едва его услышал мой массажист, как задрожал и упал в обморок. Я взволновался и по глупости попрекнул банщика: “Я искал у тебя массажиста, который бы надлежащим образом выполнил поручаемое ему дело, а ты мне прислал какого-то идиота”. Банщик сказал: “Он никогда не был идиотом; повидимому, какая-то причина вызвала такое его поведение”. Когда подростка спросили, почему он впал в такое состояние, он сказал: “Я тот самый младенец, в похвалу которого были составлены стихи, [которые я услышал]” При этих его словах я не мог удержаться от крика и сказал: “Дитя, из всего того состояния, которым твой отец в свое время вознаградил меня, я отдам тебе половину”. Он же мне на это ответил: “Я не из того племени, которое берет назад то, что оно когда-либо подарило какому-нибудь человеку”. Присутствующие не могли удержаться от слез при виде такого величия души мальчика. Увы! какие превратности ниспосылает вероломная и непостоянная судьба! Впрочем, лишь аллах всевышний лучше всех осведомлен об истинном положении вещей[303].

О ВОЗВЫШЕНИИ ЗНАМЕНИ СЧАСТЬЯ ТУРАКУЛИ КУШБЕГИ ИНАКА, О ДОСТИЖЕНИИ ИМ ПОЛНОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ И ОБ ОЦЕНКЕ ЕГО ЗАСЛУГ О ПОВЫШЕНИИ ЕГО В ДОЛЖНОСТЬ ВЕРХОВНОГО КУШБЕГИ ПО ВОЛЕ /191а/ АБСОЛЮТНОГО ГОСУДАРЯ В ЭТИХ СТРАНАХ МИРА

Так как прещедрые благоуханные помыслы и обильное милостями светозарное сердце монарха всей земной поверхности имели неослабное попечение о штандарте счастья Туракули кушбеги инака в смысле увеличения его власти, то сей государь желал почтить его [еще большею] милостью так, чтобы само время при виде сего закусило бы палец одобрения зубами похвалы и сказало бы: “прекрасно!”

Стихи:

Какой бы ничтожной пылинки не коснулась даже на одно мгновение твоя милость,

Та незаметная пылинка станет лучше, чем тысяча солнц.

Государь мира запросил о счастливом часе астролога[304] Абулфазла муллу Я'куба, который особенно выделялся из среды астрологов, и своим блестящим языком сказал: “Мне пришло в голову возвысить одного из своих достойных слуг, украшенного одеждами [блестящих] способностей, предоставлением ему нужной должности. Определи, какой должен быть счастливый час!” — Астролог в исполнении сего прибег к /191б/ рамлю[305] и, определив положение знака зодиака, доложил, что при наличии сосредоточия всего живущего [Убайдуллы хана], все часы счастливы, особенно сегодняшний день, суббота, который находится под знаком Солнца; в действительности, первый день лунного месяца принадлежит к счастливым дням, открывая с самого раннего утра перспективы осуществления всяких надежд и упований. Солнце же, восшедшее в знаке Овна, благоприятствует исполнению всего задуманного. Государь обрадовался и в упомянутый день, который по счету являлся 7 числом месяца сафара, запечатленного благом и победою, и был одним из первых дней весны, когда день бывает равен ночи[306],

Стихи:

[Когда] зефиры украсили землю зеленью

И мир стал образом цветущих лугов рая,

— победоносный монарх в благополучии и счастии сел на коня и направился в чахарбаг Ханабад, который являлся одним из сооружений сего государя, где и изволил расположиться. Он приказал вызвать к себе эмиров и сановников государства. Ответственные лица государства, /192а/ особенно Мухаммед Ма'сум аталык сарай, этот рассудительный эмир, знали о стремлении благородного высочайшего разума к увеличению почестей Туракули и притом в такой мере, что и высказать это невозможно, и о том, что прибытие государя в этот день в упомянутый чарбаг и вызов эмиров сделаны специально для награждения должностью верховного кушбеги Туракули бия. Поэтому, когда этот эмир, обладающий чудесным дыханьем Иисуса[307], войдя в собрание, опустился перед государем на колени, как челобитчик, и государь мира, смеясь и расточая по его адресу жемчуг слов, пожаловал Туракули бию упомянутую должность, немедленно со всех сторон раздались громкие возгласы: “поздравляем, поздравляем!” [Вновь произведенный в звание] верховного кушбеги расцвел, как роза, и направился в свой дом. А тот дом принадлежал покойному Миру, Бек Мухаммед бию парваначи; после его смерти, /192б/ несмотря на то, что у него был сын, в отношении его была проявлена странная прихоть государя. Ввиду того, что этот дом находился поблизости высокого арка, он был взят у наследника, которому взамен его был отдан дом Ходжи Дилавера сарайи и Ник Кадама повара. Там уже постелили красивые паласы на [обширной] террасе и на целую неделю и даже больше натаскали запасы кандалята[308], и бедняки, нуждавшиеся в куске ячменного хлеба, теперь пользовались сластями.

В тот же день, когда Туракули кушбеги удостоился получить упомянутое высокое звание, его величество подумал также и об Абдулле ходжи, во внимание к его прежним заслугам, и приказал прежде всего предоставить ему несколько должностей. На этом основании ответственное дело мирабства и [должность] кушбеги в Балхе с добавлением к этому управления Андхудом, — на что очень метил Али Са'ид диванбеги, — государь изволил пожаловать Абдулле кушбеги. Тот несчастный эмир волей-неволей совершил [за это] надлежащие чествования государя[309].

Стихи:

Если ты умен, то пренебреги общением с царями,

Дабы ты мог оказаться вне моря волн (всяких) несчастий.

В одну ночь после того, как ты был осыпан золотом подобно созвездию Девы,

/193а/ Ты, возвеличенный милостями, падаешь вниз головою.

Увы, людям нашего времени следует иметь в виду, что те, кои съели мозг души и поглотили свет очей Абдуллы ходжи, [потом] хвастались полнейшею обособленностью от него. Больше того, они [в свое время] давали понять [всем], что если он и в ад пойдет, то они, сопутствуя ему, не покинут его, [а потом] они так от него открещивались, что говорили, что они его никогда не видели. Первый [из них был] Ходжи Шаттах, т. е. тот жулик без роду без племени, что был воспитан Ходжи Дилавером диванбеги; [когда] он стал у эмира кушбеги распорядителем всего имущества, то молва