Цеховик. Книга 14. Воин света - Дмитрий Ромов

Вдарим, шарахнем, пальнём, и вы увидите результат. Не стопроцентный, потому что такое дело надо сразу по всей стране проводить, но уверяю вас, результат будет сразу виден. А законодательство подтянется. Создадим опытную базу. Какая проблема?

— Какая проблема? — переспрашивает он. — Действительно, а какая у нас проблема? Может быть проблема в том, что некий вор в законе Мишико угрожает другому вору в законе по имени Цвет и там ещё имеется некий юный предприниматель по имени Бро, опережающий время со своим бизнесом? Не в этом ли причина для скорейшего прохождения разрушительного торнадо по территории Грузии?

— Даже если личные потребности любого участника процесса совпадают с необходимостью определённых шагов для всей страны, с жизненной, прошу заметить, необходимостью… разве это может служить причиной не делать то, что нужно стране?

— Это теоретический вопрос? — спрашивает Андропов и строит скептическую мину. — Неважно. Помимо этого имеются и другие соображения. Например, есть такой деятель Шеварнадзе, которого ты поминал неоднократно не самым добрым словом.

— Ну, он вроде был борцом с коррупцией.

— Да-да, был, но коррупция победила и он сейчас опутан такой мощной паутиной, что и говорить нечего. И стоит мне начать громить на его территории воров, поднимется такой хай и вой до небес, что ты даже и представить не можешь. Он сразу к генсеку побежит, будет биться в припадках изображая безвременную кончину всего коммунизма в его лице. А кто его поддержит, спросишь ты. Действительно, кто может поддержать эту заведомую антигосударственную постановку? Как ни странно, есть такие товарищи. Назвать имена? Или ты сам их знаешь? Один из них, кстати, твою медуновскую шайку… э-э-э… напомни…

— Кошмарит…

— Вот именно, кошмарит. Генпрокурора подключил. И какое же заключение обо всём этом выдаст генеральная прокуратура, как ты думаешь? А все прочие гирьки на весах политбюро, узрев наметившийся перевес, начнут что делать?

— Позвякивать, — вздыхаю я.

— Шептать они начнут, нашёптывать, сбиваясь к той чаше, в чью сторону качнулось равновесие.

— Ну, давайте попробуем получить санкцию Леонида Ильича…

— Серьёзно? Ты думаешь, сможешь на него влиять? Думаешь, он просто старичок, Божий одуванчик? Может, ты ему расскажешь то, что говорил мне? Объяснишь на пальцах к чему приведёт его любимый развитой социализм? Чтоб его хватил удар и генсеком быстренько стал Суслов? Он-то нас точно в светлое будущее приведёт. Послушай, даже если тебе удалось несколько раз проскочить буквально между Сциллой и Харибдой, это ещё не делает тебя непобедимым и непотопляемым аппаратчиком.

Нет в вас куражу, Юрий Владимирович…

— Я твоего тестя, — говорит он, — хоть сейчас бы выпустил, да не хочу козырь Черненко подкидывать. За ним нет ничего, как я понимаю, вытащим мы его, но чуть позже. Но, повторяю, мог бы и сейчас это сделать, договорился бы с Калиниченко. Он мужик правильный, смотрит в суть проблемы, не взяточник, честный боец. У нас, скажу тебе, таких ещё много, по сравнению с тем тёмным веком о котором ты рассказывал. Хотел бы я, чтобы ты приукрасил действительность, но ты был милиционером и видел всё без прикрас…

Я вздыхаю. Рептилоид хитрожопый, всё-то он про всех знает…

— Если… — продолжает Андропов снимая очки и доставая из кармана пиджака платок, — если не пытаешься манипулировать данными о будущем. Безусловно ты предсказал события, которые невозможно было бы срежиссировать. И говоришь искренне вроде, но кто тебя знает. Существует вероятность, что будущее совсем другое, а ты желаешь его поменять в угоду своим убеждениям, например. Может, ты злостный диссидент и придумал весь этот крах СССР для того, чтобы пустить меня по неправильному руслу.

— Такое придумать было бы очень трудно…

— Нет, — продолжает он, не слушая меня, — я не говорю, что это так и есть, но теоретически исключать нельзя. Может, у вас в будущем научились обходить полиграф и сыворотку правды. Да мало ли что там в вашем будущем могли придумать. Поэтому…

— Оно не моё, — тихо говорю я.

— Что? — вздёргивает он брови, не понимая, о чём я говорю.

— Будущее не моё, Юрий Владимирович. Оно наше с вами общее. Наше и всей страны. И от вас сегодня зависит, какой будет страна наша — развалится на куски или нет, станет ли научно-техническим лидером, или нет, станет ли привлекательной не только для африканских студентов, но и для всего мира или не станет…

— Да, Егор, — кивает он. — Всё ты верно говоришь. Но операции по зачистке не будет, пока я не подготовлю для неё основу. По сему нигде о ней не болтай.

— Не болтаю.

— И вообще, мне было бы проще всего посадить тебя под замок, чтобы ты не влип ни в какую историю, чтобы не вздумал кому-то ещё рассказать то, что говорил мне, чтобы не попытался сбежать и рассказать всё нашим врагам. Понимаешь? А вместо этого, что делаю я? Позволяю тебе творить всё что угодно, похлеще западных либералов.

Мамуку с его братанами я отпустил. Доктор осмотрел и сказал, что жить будет. Но недолго. Про «не долго» я добавил от себя. В общем вывезли их с завязанными глазами и вернули в биотоп, туда, откуда выловили. В то же самое болото.

В качестве напутственной речи я сказал, что лично их кастрирую, если они будут к девушкам приставать. Ну, а если появится ценная информация, пусть проявляются и сообщают. Если они действительно настроены на взаимодействие. Кажется, восприняли всерьёз.

На этом расстались, но я остался при мысли, что это расставание ненадолго. Так и вышло.

— Егор, тебя, Мамука, — говорит Витёк. — Будешь говорить?

— Давай, — соглашаюсь я и беру трубку. — Слушаю внимательно.

— Бро, это я, — скрежещет он.

Кажется акцент стал ещё сильнее, чем был.

— Говори, — дозволяю я.

— Есть информация…

— Тогда подожди, не говори.

Я смотрю на часы.

— Ты где сейчас?

— Я на главпочтамте.

— Да? Ну, ладно, молодец. С дружбанами своими?

— Нет, один…

— Хорошо. Выйди на обочину и я через пять минут проеду. Приторможу и ты запрыгнешь. Ясно?

— Ясно, — хрипит он.

Мы останавливаемся и он заскакивает, всё проходит нормально. Никто за нами не увязывается, не открывает огонь и не кидает гранаты.

— Где твои братаны? — спрашиваю я.

— Ну, — неопределённо отвечает он.

— Чего «ну»? В карты что ли играют?