В августе 79-го, или Back in the USSR - Азат Ахмаров

– Не опозорит, конечно, – улыбаясь, сказала Ольга и добавила с подозрительностью: – Значит, с этим фильмом действительно что-то нечисто?

– Все чисто, – уверил я ее. Единственной проблемой могло стать то, что кто-то из актеров в фильме сам себя узнает. Но в основном они сильно загримированы, да и узнать себя в том, кто на двадцать восемь лет старше, маловероятно!

Подумав немного, я продолжил:

– На эти деньги Сергей построит в Силиконовой долине самый современный завод по производству компьютеров и откроет фирму по созданию программного обеспечения. Советую вам скупить побольше акций этого предприятия. Не пожалеете!

Мы обговорили подробности нашего соглашения, условия обустройства Сергея в США и по-дружески расстались. По дороге Сергей спросил:

– Ты же не отдашь мне ноутбук в США?

– Нет, – подтвердил я. – У тебя есть технические знания, а у меня их нет. Возьми все схемы, фотографии каждой платы, программы сбрось на скиммер. Я все-таки надеюсь выбираться иногда за границу, да и тебе не запретят въезд в СССР. Будет большая необходимость – сможешь приехать.

– Хорошо, тем более что начинать придется с более простых вариантов, типа «Пентиум-286»…

– Алло, это вы вчера на кухне анекдот про партию рассказывали?

– Да…

– Выходите, машинка подъехала.

К лету 1980 года я стал официальным советским миллионером – мои гонорары за песни, несмотря на все усилия ВААПа уменьшить их, в сумме составили более четырехсот пятидесяти тысяч рублей. А зарубежные отчисления в ВААП за мои песни за границей, несмотря на то что девяносто процентов забирала себе добрая Родина, составили кругленькую сумму – двести тысяч долларов. Что, исходя из рыночной стоимости доллара один к трем, составило шестьсот тысяч рубликов. Валюту, правда, мне выдавали чеками Внешторгбанка из расчета восемьдесят копеек за доллар, но реальную их цену знали все. Некоторое время меня пытались проверять финорганы и ОБХСС, но один мой звонок наверх Севрюку решил все проблемы.

У меня вышло два диска-гиганта за границей и еще два неофициальных магнитоальбома в Союзе, причем один из них «блатной», в исполнении уголовного барда Тимофея, которого я нашел поющим на Арбате. Он сидел на ящике из-под водки, весь в наколках и под гитару пел «Мурку» довольно приятным баритоном. Я поговорил с ним: у мужика не было ни работы, ни жилья, а из документов имелась только справка об освобождении. Пришлось привести его к себе и помочь с документами. Потом я снял ему комнату. В своей студии, которая, кстати, стала самой дорогой в стране, я записал с ним шестнадцать блатных песен – самых популярных хитов моего времени, а альбом почти бесплатно раздал по студиям звукозаписи. Через два месяца «Владимирский централ» и «Ушаночку» пели во всех тюрьмах и колониях нашей необъятной Родины.

Тимофей оказался благодарным человеком и честно отстегивал мне со всех своих неофициальных концертов пятьдесят процентов, тем более что за этим следил администратор, которого я к нему приставил «в помощь». Все были уверены, что Тимофей исполнял собственные песни, но признавать себя автором песен я ему запретил. Тиму называли голосом зоны, и даже самые известные воры в законе спешили первыми при встрече пожать руку знаменитому шансонье. А у меня благодаря этому не было проблем с уркаганами.

Второй подпольный альбом я записал с помощью малоизвестной рок-группы «Имени 1 апреля» с солистом Гошей Субботиным во главе. Группа репетировала в каком-то подвале, играя на самодельных инструментах, и не боялась никаких комиссий, так как терять им было нечего, а из комсомола их давно выперли. Я купил им хорошую аппаратуру, записал в студии самые известные песни популярных в 80-е рок-групп – «Кино», «Наутилус Помпилиус», «Аквариум» и других. Этот альбом, названный «Группа крови», я также слил по студиям звукозаписи, чем сделал Гошу Субботу (такой я придумал ему псевдоним) легендой рок-движения. На вопрос об авторстве Гоша честно отвечал, что автор песен не он, а один хороший человек, который не хочет, чтобы о нем узнали. Эту тему долго мусолили советские молодежные газеты, но тайна так и осталась нераскрытой.

Еще один, на этот раз официальный, альбом «Песни Артура Башкирцева в исполнении группы «Ласковый май»» я выпустил в мае 1980 года. Для этого пришлось специально отбирать в интернатах трех способных мальчишек. Они обладали симпатичной внешностью и неплохими детскими голосами. Ажиотаж группа вызвала не меньший, чем в 86-м! Правда, не было групп-близнецов и бешеных официальных гонораров, но за левые концерты «бедным сироткам» платили огромные деньги и дарили отличные подарки. Подарки я с помпой передаривал разным детским домам по всему Советскому Союзу. Это отлично работало на мой имидж «бывшего детдомовца» и «покровителя сирот», да и детей было жалко, а дарить им подарки приятно.

Счета за границей тоже увеличивались в геометрической прогрессии, и, по моим скромным подсчетам, мой капитал приблизился к цифре двенадцать миллионов марок. В Анапе, как мы и договаривались с Рустамом, была открыта с моей помощью самая большая и крутая дискотека на побережье, и уже в июне она приносила отличный доход.

Неплохо дела шли и в дискоклубе «Звезда»: цены на черном рынке даже за билет в общий зал доходили до пятидесяти рублей, а в предновогодние праздники даже до ста рублей! Чтобы отметить юбилей в стеклянном банкетном зале «Звезды», нужны были знакомые уровня не ниже министра, военное начальство было также о-о-о-чень довольно! Генерал Шевцов, хорошо понимая, что теперь меня в ЦДСА держит только привычка и удобное положение, не напрягал меня ничем, кроме просьб о банкетах в «Звезде» для своих знакомых. Теперь так называемый блат у меня был везде – от Сандуновских бань до ЦТ.

– Давай про спорт.

– Давай. У Ходорковского девять миллиардов долларов!

– А при чем тут спорт?

– Это абсолютный рекорд для закрытых помещений.

Приближалась московская Олимпиада, и однажды меня пригласил к себе начальник ЦДСА.

– Артур Керимович, – сказал он после приветствия, – Севрюк звонил, ему очень понравилась ваша песня про ласкового Мишу. И еще. Он просит предоставить на время Олимпиады «Звезду» под молодежный олимпийский центр. Да и ансамблю твоему придется бесплатно повыступать.

– Ну что ж, надо, так надо! – бодро сказал я, по-прежнему не собираясь ссориться со всемогущим партийным бонзой. – А вы, Василий Иванович, намекните ему про спорткомплекс «Олимпийский». Почему бы после игр не передать его Спортивному клубу армии? Мы бы открыли там еще один клуб – самый большой и лучший в Европе!

– Маловероятно, но попробовать можно, – кивнул генерал. – Уж очень много к Олимпиаде понастроили – всех московскому спорткомитету все равно не прокормить.

К Олимпиаде Москву вылизали и вычистили. Всех пьяниц и «ненадежных» лиц выселили за 101-й километр. Кстати, алкашей, имеющих прописку и квартиру в Москве, после игр обратно так и не вернули. Москвичам очень настойчиво рекомендовали переселиться на дачи. В столицу не пускали машины с иногородними номерами. Со всей страны свезли сотрудников милиции, которые патрулировали город в белых кителях, ведя больших собак на поводке, через каждые пятьсот метров. В магазинах появились импортные товары, и ассортимент удивлял даже москвичей!