Биврёст - Ирина Итиль

зрения тень, юркнувшую в один из боковых тоннелей. Так давно он желал добраться до Хейма, так долго стремился, что расслабился и размяк. Шлепанье усилилось, а сбоку ощутимо потянуло свежим морозным утром. Бенедикт сдернул с себя вонючие тряпки, не отпугивающие чистильщиков, а привлекающие внимание куда более грозного врага. Кто, как ни крысолов, знает все повадки крыс?

Первый драугр, покачиваясь на иссохших синих ногах, медленно шагнул слева, занося когтистую руку для удара. Бен выхватил саблю, отсек лапу, получив сильную отдачу в плечо. Следующий выполз справа, подволакивая ногу, но крепко прижимая к груди свежие ошметки чистильщика, заливая изморось Утгарда кровью, кажущейся в полумраке черной. Полоснув драугра по груди, Бен увернулся от когтей и ударил тяжелым ботинком в вывихнутое колено. Тварь  покачнулась и рухнула в сточный желоб подземной реки, подняв тучу брызг. Река забурлила, встрепенулась, пошла пузырями, завизжала на сотню глоток, заскрипела и смолкла. В тяжелой душной тишине Бенедикт покрылся липким потом. Словно увязающий в смоле муравей он невыносимо медленно развернулся лицом к выходу и, медленно переставляя ноги, бросился к свету. Душераздирающий вопль, всплеск, топот сотен босых ног, треск льда гнали его в спину, не давая времени оглянуться. Бенедикт Ангейя, генерал-фельдмаршал Асгарда, переживший весь «Регинлейв», не помня себя от ужаса, со всего размаха врезался в преграждающую выход решетку. Кровь из рассеченной брови залила правый глаз, мешая обзору. Дергая погнутую им решетку как сумасшедший, Бен увидел перед собой лицо бывшей жены и ее горькую улыбку. Когда клубок тварей навалился на него, кромсая и вгрызаясь, решетка не выдержала, вываливаясь вслед за сточными водами в красные от глины берега Ифинга.

Чудом зацепившись за оторванную наполовину дверь скользкими от крови пальцами, Бен взглянул под ноги, где, корчась, драугры умирали теперь уже окончательно. Жалобно скрипя, решетка прогнулась ниже. Бен, почти ничего не видя, нащупал прутья второй рукой. Медленно перехватил и с трудом подтянул себя внутрь. Упав лицом в тающую грязь, он судорожно застонал от многочисленных ран от когтей и зубов. Стиснув зубы, вправил вывихнутое плечо и, сняв искромсанный плащ, порвал на лоскуты, чтобы перевязать раны. Остатки он плотно обернул вокруг треснутых ребер. С досадой не обнаружив саблю, Ангейя равнодушно проследил, как решетка, вздохнув, ухнула вниз. Пройдясь по карнизу, генерал нащупал едва видную в зарослях тропу. Обогнув нависающий над сбросом воды утес, он, морщась, покачал головой. Ифинг – широкая река, редко замерзающая даже в сильные морозы. Но поступи Хели нет преград. От броненосца, стоящего на якоре достаточно далеко от берега, в разные стороны расползался толстый слой льда, по которому наполненные оружием грузовики уезжали под Хеймдалль. Артиллерия была приведена в боеготовность. Донесения разведки подтвердились.

Светало. Тусклое солнце еле-еле ползло, не в силах разогнать изрыгаемый кораблем холод. От ходьбы болели ребра, хотя, когда Бен останавливался, становилось еще хуже. С тоской признавая, что стареет, он поскользнулся на неохотно тающем инее и упал с двухметровой высоты. Сплевывая грязь и кровь, Ангейя тяжело сел в яме, на дне которой гнили какие-то тряпки и картофельные очистки. Совсем близко раздался звук приближающегося грузовика. Бен замер. Мотор заглох, хлопнула дверца.

- Где-то здесь. Точно, биргир тебя, - хрипло каркнул голос.

- Тебе показалось, хелев ты сын! – заорал второй. – Мимо барьеров и крыса не прошмыгнет.

Переругиваясь, они то отдалялись, то приближались и, когда Бен уже решил, что ему в кое-то веки повезло, словил в лицо яркий луч фонарика.

- Вот ты где! – держащий фонарик мужчина плюнул Бену на ногу. – Я же говорил!

- Фу, ну и воняет он! Ты откуда, мужик? – спросил второй, рыжий варден с мечом, почесывая шелушащуюся кожу на щеке.

- Да он же вдрызг! – захохотал первый. – Посмотри на эту рожу.

- И куда его? К грудастой докторше или к альву?

- Предпочитаю дамочку: она хоть и поехавшая, но хоть смотреть приятно. А от этого с металлической рукой у меня мурашки.

- Согласен, - подытожил второй, хватая Бенедикта, сознание которого уплывало, под руки. – Крепкий старикашка, - донеслось как из-под воды.

Очнулся он от жуткого холода и не менее жуткой боли в ребрах от тряски грузовика по льду. Сколько прошло времени – Бен не понял, но мотор заглох, и дверцы распахнулись. Жмурясь от слабого электрического света, он разглядел только два темных силуэта, прежде чем получил на голову плотный душный мешок, смердящий машинным маслом и железом. Стянутые веревкой руки уже через минуту начали болеть. Его за плечо вели по гудящему от работы двигателей полу куда-то в недра корабля. Бенедикт пытался считать повороты и ступеньки, но сознание путалось, его знобило – так не должно быть от простых царапин. Его втолкнули в комнату. С трудом устояв на ногах, он зажмурился, когда с глаз резко убрали мешок. Светлая каюта с парой коек и многочисленными приборами служила лабораторией или лазаретом. Его привязали к кровати и молча предоставили лихорадке грызть его изнутри. Бен пару раз дернулся, но ремни закрепили на славу. Через пару часов, а может и дней ему на лоб легла прохладная тонкая ладонь, и склонилось расплывчатое  лицо в обрамлении светлых волос.

- Лара? – пробормотал Бен пересохшими потрескавшимися губами. – Внучка?

- Это Санни, Ангейя – ас, - улыбнулось лицо. – Вы заразились чумой, но не бойтесь, я удалю зараженный глаз, и все будет в порядке.

Бен выздоравливал быстро. Прошли сутки – не больше, а температура спала. Видеть одним глазом было непривычно, но Санни Ай хорошо заботилась о нем. Он пытался задавать вопросы, но доктор вежливо уклонялась. На шестой день двое в черном вытащили ослабевшего и исхудавшего после болезни генерала в одним штанах и поволокли на палубу. Моргая от яркости света и снега, Бен не сразу понял, что деревянный эшафот, сколоченный как руна «альгиз», как дерево, приготовлен для него. Переступая босыми ногами от холода, Бенедикт с отрешенным спокойствием смотрел на выстроившихся людей Хейма со знаком «Ока» на спине. В общей массе солдат выделялся хилый очкарик – альв с протезом на правой руке. Его монашеская ряса изрядно полиняла и прохудилась, а символ единства одного в девяти мирах на груди вышили поверх другими нитками. Монах махнул рукой, и Бена споро привязали к руне вниз головой. Ощущая холод голой спиной, Бенедикт закрыл единственный глаз, готовясь к любому исходу, будь то пытки или смерть. Медленно падал снежок, голова тяжелела от прилившей к мозгам крови – так шли минуты.