Скалолазка - Олег Синицын

Он еще шутит! У меня дела плохи… Сам едва говорит. А все шутит! Вероятно, это единственное, что нам осталось.

– Говорите, – ответила я. – Когда на голову падает связка кирпичей, то не важно – вытащили перед этим парочку или, наоборот, добавили. Эффект одинаков. Мокрое место на асфальте.

– Ну что ж, тогда слушайте. Из десяти владельцев, которых я знал и поэтому выбрал из списка, до пятерых не смог дозвониться. Трое уже скончались, ответили их родственники, которые ничего об осколках не знают. Сын Гуннара Ведиге сообщил, что отец около года находится в больнице. Свой кусок мрамора он продал представителю «Мирбах-унд-Пфайзер» за немалые деньги. Кстати, очень этим гордится. Понятия не имеет, откуда появился осколок в их семье. И лишь с пятым – Вилли Циглером – мне удалось пообщаться толком.

– Как я понимаю, старик Циглер тоже не сказал ничего путного? – мрачно произнесла я.

– Он не старик, ему около сорока. Два обломка красного мрамора приобрел его дед, и Вилли знает их историю. У Циглеров были довольно крупные куски, вместе они составляли часть колена… Как видите, ваша версия находит подтверждение.

– Вилли тоже продал их?

– Нет, он не хотел их продавать в память об отце и деде. Представитель известной нам конторы повышал цену до определенного предела, а когда убедился в решимости Вилли сохранить реликвии – исчез. Через пару месяцев камни выкрали из особняка. Циглер-младший подозревает в этом «Мирбах-унд-Пфайзер» и собирается подать на них в суд, вот только у него нет доказательств, что они причастны к ограблению.

– Что же он знает об истории камней? – нетерпеливо спросила я

– Их продал семье французский торговец Морис Фурнель в 1913 году. Он рьяно убеждал, что это – обломки великой древнегреческой статуи.

– Все-таки древнегреческой! – заметила я. – Не финикийской или египетской.

– Фурнель мог и лгать. Вряд ли торговцу было выгодно раскрывать источник происхождения обломков. Вероятно, у него и находился инвентарный список красных камней.

– Нужно найти место, где были обнаружены мраморные обломки. Именно там находится мой муж.

– К сожалению, – продолжил Вайденхоф, – остается загадкой, кто такой Морис Фурнель. Тем более неизвестно, откуда он взял камни и список. Сейчас я пытаюсь это выяснить. Но… очень сложно. Ни места, ни рода занятий… – Карл закашлялся. Кашлял долго. Я терпеливо ждала.

Наконец приступ миновал.

– Буду продолжать поиск до последней возможности.

– Спасибо! – произнесла я от всего сердца.

– Ну что вы! – смутился Карл. – Мы же договорились. Я помогаю вам, что называется, бескорыстно.

– Все равно – спасибо!

Вайденхоф не обнадежил. Напротив… Не его, конечно, вина.

Я присела на решетку ограждения входа в метро и достала список Рахима. Мне не давали покоя эти инвентарные номера.

082806001,

082806002,

082806003,

082806004,

…

Не могла понять – что в них не так?.. В чем загвоздка?

Три последние цифры – это порядковые номера А цифры впереди?

Со списка взгляд невольно переместился на пальцы, которые его сжимали.

Боже, какой ужас творится с моими ногтями! Не меньше месяца придется потратить, чтобы привести их в порядок. А кожа на руках! Как у каменщика или дубильщика!

Я зашла в туалетную комнату одного из кафе. Приведу себя в порядок. А то уже забыла, что такое расческа.

Из зеркала на меня смотрела большеглазая девчонка с карими очами, под которыми темнели круги. Светлые волосы спутаны. Лицо худое, словно у заключенной концлагеря.

Я умылась. Заплела волосы в короткую косу. Зато мешать не будет. Потом долго держала руки под струей теплой воды. Это приносило облегчение, успокаивало… Или мне только казалось?

До казни Алексея Овчинникова осталось одиннадцать часов…

Конечно, я не представляла, во сколько по Гринвичу статуя Героса прибудет к месту назначения. Слова Бейкера – «двое суток» – понятие растяжимое. Мне было легче вести отсчет с момента, когда я последний раз разговаривала с Бейкером. Десять часов вечера – крайний срок. Чем раньше отыщу место, тем лучше.

– Вот только совершенно не представляю, где должна быть установлена статуя Героса! – произнесла я отрешенно.

Покинула кафе, прошла несколько кварталов, пересекла нерегулируемый перекресток. Дорогой «опель» вежливо притормозил перед «зеброй», пропуская меня. Интеллигентный водитель, хоть и богатый. У немцев эти понятия не противоречат друг другу. У нас зачастую наоборот.

За перекрестком стоял лоток с журналами и газетами. Среди них я увидела атлас мира. Взяла его и раскрыла на странице со Средиземным морем.

Куда же везут статую? Турецкое побережье Эгейского моря? Греция? Восточное побережье Италии? А может север Африки? Египет или Тунис? Гродин проводил раскопки в Тунисе!

Нет… В Тунисе находились колонии финикийцев. Царь Герос и юноша Эндельвар обитали в других краях. В исконно греческих владениях.

Джалмеше…

Я вдруг подумала, что нахожусь очень далеко от Средиземного моря. Если что-то неожиданно откроется, если я вдруг узнаю МЕСТО, – это знание может оказаться напрасным, потому что не останется времени.

Во Франкфурте больше нечего делать. Связь с Вайденхофом отличная. Пора перебраться ближе к интересующему меня региону.

Для размышлений и ожидания лучшего места, чем греческая столица, придумать нельзя.

Прежде чем отправиться в Афины, я решила прикупить кое-что.

Моя сумка с альпинистским снаряжением, приобретенным в Турции, превратилась в пепел на набережной Майна вместе с автомобилем Карла Вайденхофа. Не знаю, куда меня выведет кривая, но, как опытный коммандос, должна быть экипирована на все случаи жизни.

Альпинистский магазин искала долго. Зато там меня ожидал такой восторг, который мог бы испытать, допустим, историк, чудом попавший в Александрийскую библиотеку до ее поджога.

Подобного обилия разных железок, веревок, страховочных систем высочайшего качества я не видела никогда. Назначения некоторых товаров даже не представляла – разработки двадцать первого века. Цены, конечно, сумасшедшие. Не наши. Но ведь у меня есть кредитка Вайденхофа…

Я долго боролась с собой, не решаясь открыть сумочку и достать пластиковую карту. Потом плюнула на все и… В каком-то безумии бросилась покупать все подряд.

Да, я эгоистка и транжира. Трачу чужие деньги на игрушки, о которых всю жизнь мечтала… Как знать, может, в будущем больше не представится возможности выбирать то, что мне нравится. Не сильно себя побалуешь, имея тощий кошелек работницы государственного архива.