Экстремальная Маргарита - Наталия Левитина

— Я, наверное, самая пожилая, — призналась Настасья с подкупающей искренностью. — Маша, вы, ты, должно быть, устала от комплиментов в адрес ваших с Ильей детей, но я не могу удержаться. Как они прелестны! А у меня никого нет…

Доброй Маше тут же стало жаль Настасью. Сама она не представляла жизни без близнецов.

Малыши, чувствуя восхищенные взгляды, энергично осваивали кабинет. Леша раскачивался на шторе, Антоша засовывал карандаши в принтер. Мария припала к монитору, как к живительному источнику. Во-первых, она не знала, куда прятать глаза, а во-вторых, уже целых три часа была отсоединена от компьютера и нуждалась в подзарядке.

Настасья придвинула стул и села рядом.

— Селерон-пятьсот, недурно для бедствующих органов внутренних дел, правда, Маша? — сказала она. — И мониторчик плазменный. К чему подобные излишества? Чтобы расстреливать из огнемета виртуальных противников?

Через минуту девушки наперебой сыпали компьютерными терминами, обсуждая известные только им тонкости.

— Кажется, они нашли друг друга, — тихо сказал Валдаев Здоровякину. — И что ты теперь будешь делать?

* * *

Никто в компании «Пластэк» не работал напряженнее Юлии Тихоновны Кармелиной. К счастью ее подчиненных, она не требовала от них подобного фанатизма в борьбе за процветание «Пластэка», потому что понимала: для нее компания — любимое дитя, а для них — просто место получения зарплаты.

— Алла, — удивилась Юлия Тихоновна, заглядывая в приемную, — ты еще здесь?

В девять часов вечера трудолюбивая секретарша корпела над бумагами. Слова Кобрина, намекнувшего ей насчет необходимости поискать новое место работы, теперь постоянно давили на Аллочкину психику, словно подвешенный над головой дамоклов меч. И она старалась не давать повода для недовольства. Сегодня в шесть вечера гроза серпентария положил перед Аллой на стол пачку исчерканных документов и выразил уверенность, что они будут молниеносно перепечатаны. Девушка кивнула с очаровательной (насколько было возможно при ее внешности и испытываемом к Кобрину чувстве) улыбкой. Она кинула первую страницу в сканер, запустила на компьютере программу распознавания рукописного текста, надеясь приятно провести время, пока техника будет выполнять за нее трудоемкую работу, но оказалось, что сканер тихо скончался. Не веря в удачу, Алла постучала по пластмассовому корпусу, подергала провод… Добиться взаимности не удалось, аппарат не реагировал на дружеские заигрывания. Аллочка со вздохом села к компьютеру…

— Вот, печатаю, — хмуро отозвалась секретарша. — Товарищ Кобрин нагрузил под конец рабочего дня.

— Завтра, Алла, завтра, — махнула рукой Юлия Тихоновна.

Она вошла в приемную и опустилась в кресло. По небрежности, с какой она закинула ногу на ногу, можно было предположить, что дорогой брючный костюм фисташкового цвета сшит из абсолютно немнущейся ткани. Сумочка из кожи аллигатора шмякнулась на секретарский стол.

Даже коварный боковой свет из окна не мог раскрыть истинного возраста гранд-дамы «Пластэка».

В ее облик было вложено больше труда и денег, чем в новую линию по производству термостойкой пластмассы. Единственно, руки выдавали секрет.

— Достает тебя Ярослав, — бледно улыбнулась Юлия Тихоновна.

— Достает, — призналась Алла. — Чувствую, не нравлюсь я ему. Боюсь, уволит.

В голосе девушки сквозило горестное непонимание: «Ну что во мне может не нравиться?!»

— Не уволит, — успокоила Юлия Тихоновна. — Не переживай.

Неожиданная поддержка со стороны Кармелиной, всегда такой резкой, безапелляционной, категоричной, удивила секретаршу.

— С Никитой было легче? — поинтересовалась Юлия Тихоновна.

— Не то слово! — оживилась Алла. — Никита Андреевич был совершенно другим человеком! Вокруг него было озоновое поле, как после летней грозы, и дышалось легко, и беспричинно хотелось улыбаться! Он даже не забыл про мой день рождения! Посмотрел в личном деле. Я сама с утра забыла, прихожу, а здесь сидит вот та-а-кой медведь! — Алла развела руки в стороны, демонстрируя гигантские размеры медведя. — Плохо вам без него? — участливо спросила она финансового директора, считая, что нерабочий тон беседы располагает к некоторой доверительности.

— Плохо? — пожала плечами Юлия Тихоновна. — Да я ведь теперь и не живу. Так, доживаю.

Ее лицо осталось бесстрастным, хотя у Аллы на глазах уже показались первые слезы.

— Завтра в восемь ко мне придут из аудиторской фирмы. Проводи в мой кабинет, если заблудятся.

— Хорошо, Юлия Тихоновна.

Ты была когда-нибудь в бутике «Галерея цветов»? — Кармелина встала, взяла сумку, но не торопилась покидать приемную. Вероятно, дома ей было совсем тоскливо и хотелось с кем-то поговорить.

— Которым владеет Настасья? Конечно!

— Владеет, — усмехнулась Юлия Тихоновна. — Пока. Ну и как? Покупала там духи?

Аллочка задохнулась от ужаса.

— Вы что! — закричала она. — Я, конечно, на зарплату не жалуюсь, Юлия Тихоновна, но отправлюсь за покупками в «Галерею» только в одном случае — если накануне познакомлюсь с арабским шейхом и он предложит мне руку и сердце.

— Вот как!

— Там ведь цены! Не то что ненормальные, а прямо из анекдота про галстук. Когда один «новый русский» купил галстук за пятьсот баксов, а другой ему говорит: «Кретин, за углом точно такой же можно за тысячу купить». Вот «Галерея цветов» и есть «за углом».

— М-да… Вскоре я там все изменю.

— Настасья отдает вам магазин?!

— Ну, вернее будет сказать, не она отдает, а я забираю. Зачем курице соковыжималка? Ладно, Алла, собирайся домой. До свидания!

— До свидания, Юлия Тихоновна, — кивнула Аллочка. — Зачем курице соковыжималка… — задумчиво повторила она, оставшись в одиночестве. — Настасья, значит, курица. Бедняжка, с Юлией Тихоновной ей не справиться. Разные весовые категории. Останется без магазина. Но почему свекровь так ее не любит? Хотя бы в память о чувствах сына Юлия Тихоновна не должна третировать Настасью…

Личная жизнь Аллы не была наполнена душевными переживаниями, у нее не было друга, поклонников. Работа в «Пластэке», взаимоотношения с начальством — ее мысли занимало только это. И сейчас она полностью погрузилась в размышления о семье Кармелиных. За пять лет службы в приемной у Никиты Андреевича Алла воспринимала Кармелиных почти как родных людей. Хотя они, безусловно, так не думали.

* * *

— Уф, задыхаюсь… — тихо сказала Настасья.

Она поднималась по лестнице, прижимая к себе Антона. Теплая тяжесть спящего ребенка наполняла ее неизведанной нежностью. Следом пыхтела Маша, неся на руках сонного Алексея.

День, несмотря на странное начало, выдался удачным. Покинув управление, дамы запихнули младенцев на заднее сиденье Настасьиного «рено», заблокировали дверцы и отправились в кафе-мороженое «Баскин Роббинс». Потом — в городской парк, где битых три часа катались на железных корабликах, электромобилях, «Ромашке», пони. Потом — в ресторан фаст-фуд. Потом — в «Галерею цветов», где Настасья все-таки исполнила задуманное и подарила Маше флакон духов от Нины Риччи. Потом — в магазин компьютерной техники. Потом просидели час в песочнице, собирая первые желтые листья, напоминавшие о начале осени…