Супербомба для супердержавы. Тайны создания термоядерного оружия - Владимир Губарев

— История вполне реальна. Сюда были поставлены машины, которые были использованы в работах по ядерному оружию. Но роль ее в нашей деятельности преувеличивать не стоит. Очень быстро у нас начали появляться машины иного класса. Понятно, что компоновались они из зарубежных компонентов, но топология, архитектура этих машин была создана нашими специалистами. Сегодня эти работы мы активно продолжаем и создаем современные машины, которые не уступают американским по производительности.

— Когда были прекращены испытания ядерного оружия, то пошел разговор о том, что невозможно моделировать их. Вы — ключевой человек в этой области, а потому я хочу спросить вас: Вы можете гарантировать сегодня надежность нашего ядерного оружия?

— Мы работаем как раз во имя высоких гарантий надежности, безопасности и эффективности нашего ядерного оружия. А возможность имитационного моделирования, как мы говорим, и создания виртуальных испытаний сегодня несоизмеримы даже с уровнем начала этого века. То есть мощности вычислительных машин растут на порядок за три-четыре года, и, конечно же, это позволяет нам сегодня более детально моделировать наши разработки.

— Испытания идут непрерывно?

— Ядерное оружие — это особая материя, которая требует очень чуткого и внимательного отношения. Есть такое понятие «дрейф технологий». Меняются свойства материалов, их производители. Иногда это едва заметно, чуть-чуть, но нужно анализировать: как это влияет на наши боеприпасы. Понятно, что у них есть срок службы. Они снимаются с дежурства, обновляются, восстанавливаются и так далее…

— В общем, качество не снижается?

— Конечно.

— Вы адсорбируете все новое, что появляется в науке и технике, в промышленности. Но сами-то что-то даете в ответ?

— У нас сейчас реализуется президентский проект по суперкомпьютерным технологиям и системам для промышленности. Это создание отечественных программных продуктов, которые работали бы на десятках тысяч процессоров. Работа поначалу, конечно же, предназначалась для наших целей, но теперь мы адаптируем ее для гражданской промышленности. И сегодня по этому проекту с нами работает более сорока предприятий. Есть базовые отрасли, с которыми у нас тесное сотрудничество. Это энергетика, автомобильная промышленность, авиация и космос. Мы поставляем машины, которые изготовляем здесь, в Центре. Комплектующие покупаем на рынке. Вместе с машинами поставляем на предприятия программное обеспечение.

— Есть один «странный» вопрос… Я недавно побывал на фирме академика Решетнева…

— Знаю. Это Красноярск-26.

— И там я поинтересовался: можем ли мы сегодня делать спутники без импортного оборудования и приборов? Мне ответили: нет, не можем…

— Это известная проблема. Сегодня, к сожалению, Россия не делает электронные приборы и электронные элементные системы, стойкие к воздействиям космоса. Поэтому наши аппараты имеют очень небольшой ресурс. Это одна из больших проблем, которые нашей промышленностью необходимо решать.

— Поэтому я и спрашиваю вас: можем ли мы сегодня делать ядерные боеприпасы без зарубежных комплектующих?

— Пока можем. Все делается на российских приборах и материалах. Мы можем гарантировать, что в этой области у нас пока все нормально.

— Спасибо. Это очень важно… В самом начале «атомного проекта СССР» Юлий Борисович Харитон сказал, что ему в КБ-11 нужно сорок сотрудников. Причем эта цифра казалась ему тогда очень большой… Сейчас у вас почти 20 тысяч. Расширяетесь?

— В последние годы нет. Был период, когда мы сократились — с 24 тысяч сотрудников до 18 с половиной. Эта численность поддерживается уже несколько лет. Расширяться не нужно, а выводить сотрудников из Центра некуда, так как в Сарове нет предприятий, где требовались бы столь высококвалифицированные кадры. И одна из задач, которая стоит сегодня перед руководством Центра, — это создание новых рабочих мест, в том числе и в городе. К 2020 году нам предстоит вдвое сократить число работников, которые непосредственно занимаются разработкой и обслуживанием ядерного оружия, а вторая половина персонала должна работать на гражданские отрасли и в интересах обороны, не связанных с ядерным оружием. У нас достаточно активно развиваются программы, связанные с созданием обычных вооружений. Есть целый ряд задач, где наши специалисты и машины востребованы.

— Я иногда спрашивал раньше: что есть в современном мире сложнее ядерного оружия? И получал ответ от разных людей — будь то академики Харитон и Негин или аврорин и Литвинов — мол, ничего сложнее нет. Это было давно. а сейчас как вы ответите на этот вопрос: появилось что-то сложнее, чем ядерный боеприпас?

— Когда вы знаете, как он устроен и как он работает, то он уже не кажется таким сложным… Но в физике всегда есть много непонятого, много неясного.

— Например?

— Темная материя…

— Стоп! Я понял, что мы сейчас можем уйти в такие дебри, что уже и не сможем выбраться.

— Тогда скажу проще: все, что нам неведомо и необъяснимо, сложнее, чем ядерное оружие, о котором мы уже знаем достаточно много…

В Сарове есть места, где, казалось бы, время застыло. Одно из них в самом центре города, у реки. Главная примета — Дом ученых, куда непременно приходят все, кто приезжает в Саров. И затем, чтобы пообедать, традиционно здесь вкусно кормят, а по вечерам встретиться с коллегами или посмотреть на очередную знаменитость, что регулярно теперь приезжают в город то ли с лекциями, а чаще с концертами.

Улица, что ведет от Дома ученых к центру города, пустынна. Изредка проезжают автомобили, что позволяет окунуться в прошлое. Оно смотрит на тебя из окон коттеджей, что скрываются за яблонями и кустарниками. Они были построены для руководителей КБ-11 и ученых, о чем свидетельствуют мемориальные доски. Здесь жили Харитон и Негин, Сахаров и Кочарянц, Зельдович и Павловский… Теперь живут другие известные в Сарове люди, исключение — дом Харитона. Он превращен в музей.

Коттеджи были построены в самом начале появления «Приволжской конторы». То есть полвека назад. Это было так называемое нынче «служебное жилье». Этот статус сохраняется, а потому приватизировать коттеджи не удается — все-таки мемориальный комплекс. Жаль его, он исчезнет. Это случится, если «средмашевские коттеджи» будут заменены на современные — такое непременно произойдет, если новым коммерсантам это будет позволено.

Не хотелось бы…

Мне рассказывали и Кочарянц, и Негин — легендарные главные конструкторы КБ-11, что они прекрасно помнят, как по этой улице на работу вели заключенных. Смотреть на это было невыносимо трудно. Заключенные шли мимо коттеджей и общежития, где обитали специалисты. Там они жили по тричетыре человека в комнате. Иногда молодые ребята не выдерживали, выбегали на улицу и бросали заключенным хлеб и отварную картошку. Конвоиры их не трогали, но пресекали подобное жестко: овчарки все-таки были злобные — немецкие… Но после того как в один из коттеджей забрались воры — а это были те же заключенные, Берия распорядился, чтобы колонны заключенных никогда не появлялись на этой улице… После этого их вели окружным путем: до работы идти на полчаса дольше, но спокойствия жителей коттеджей никто уже не нарушал.