Разум и чувства - Джоанна Троллоп

Он наклонился и снова поцеловал ее в щеку. Потом приложил два пальца к щеке Элинор.

— Поцелуйчики в следующий раз, лапочка. — Через ее голову Роберт посмотрел на Марианну. — А это та самая знаменитая…

— Шшш, — наигранно оборвала его Фанни, — ты просто ужасен! Невыносим!

Роберт осклабился.

— Ухожу, ухожу, — шепнул он и стал проталкиваться обратно на свое место.

— Такой милашка, — заметила Фанни, обращаясь к Элинор. — Мы его обожаем. Двери нашего дома для него всегда открыты, правда, Джонни?

Джон Дэшвуд глянул на Элинор и торопливо сказал, словно боясь, что его перебьют:

— И для тебя тоже, Элинор. В любое время.

— Благодарю, — неловко ответила Элинор.

Фанни откашлялась.

— Мы уже говорили об этом, дорогой, — сдержанным тоном обратилась она к мужу.

— Я помню, — сказал Джон. — Но я бы не хотел, чтобы Элинор показалось, будто…

Фанни повернулась и в упор посмотрела на Элинор.

— Уверена, ей ничего не показалось. Правда, Элли? С чего ей обижаться, если сестры Стил остановятся у нас на то время, что будут в Лондоне?

— О, я ничуть не обижаюсь. Я не знала, я…

— В конце концов, — мягко произнесла Фанни, — моя семья очень обязана дядюшке Люси за то, что он столько внимания уделял Эду в те нелегкие годы, правда? До сих пор у нас не было возможности их отблагодарить, ведь так?

— Да, — неуверенно согласился Джон, — думаю, не было.

— А мне, — сказала Элинор, отбросив церемонии, — совершенно все равно. Я ничуть не против погостить у миссис Джей.

Все замолчали; Фанни сверлила взглядом Элинор, но та упорно не отрывала глаз от пола. Наконец Фанни сказала, уже без наигранной теплоты:

— Приедешь в другой раз, — а потом, после еще одной паузы:

— Генри очень доволен, что Люси у нас.

Она посмотрела на мужа.

— Ты согласен?

Джон Дэшвуд вздрогнул, а потом воскликнул, стараясь не смотреть на Элинор:

— Ну наконец-то! Занавес поднимается.

— Мы с тобой идем в кафе выпить кофе, — твердо сказала Элинор Марианне на следующее утро, — и тебе придется выслушать меня. Выслушать, а не просто сидеть напротив, думая о чем-то своем.

Марианна стояла перед зеркалом в ванной и вдевала серьги в уши. Она ответила Элинор невинным взглядом, по-прежнему направленным в зеркало.

— Хорошо. Но я не хочу, чтобы мне читали нотации.

— Иными словами, ты не хочешь прислушиваться ни к одной точке зрения, кроме своей собственной.

— Нет, просто не надо давить на меня и убеждать… что это за шум?

— Миссис Джей говорит по телефону. Ничего особенного.

Марианна замерла на месте. Потом сказала:

— Она кричит.

— Это ее обычная манера.

— Но не настолько…

Громкий голос, разносившийся по всей квартире, внезапно стих, а через несколько секунд до них донесся тяжелый топот, быстро приближавшийся к дверям ванной. Мгновение спустя Эбигейл Дженнингс возникла на пороге с мобильным телефоном, крепко прижатым к вздымающейся груди.

— Девочки, — с трудом переводя дух, воскликнула она. — Девочки…

Они бросились к Эбигейл; Элинор вытянула вперед руки, словно намеревалась ее подхватить.

— Боже, миссис Джей, с вами все в порядке? Вы что…

Эбигейл вдавила свой телефон еще глубже в складки кашемирового шарфа, обвивавшего шею.

— Дорогие мои…

— Что? Случилось что-то ужасное?

Миссис Дженнингс возвела глаза к потолку, будто обращаясь за помощью свыше.

— Не то чтобы ужасное…

Элинор и Марианна вместе взяли Эбигейл под руки и с подобающей случаю торжественностью усадили на закрытую крышку унитаза. Все еще тяжело дыша, она сообщила:

— Я только что звонила Шарлотте…

— Да! Да?

— Так вот, она была прямо-таки не в себе от того, что малыш никак не успокаивается, а я сказала, что это наверняка колика, они часто бывают у младенцев, и нужно скорее пригласить моего божественного доктора Донована, остеопата, чтобы он сделал малышу массаж головы — просто потрясающе, какой он производит эффект. Удивительно, как взрослые люди могут не понимать, через что приходится пройти ребенку, когда кости его черепа сжимаются, протискиваясь сквозь родовой канал, и как при этом ужасном процессе сдавливаются нервные окончания, а потом результат — колики, и…

— И поэтому, — перебила ее Марианна, стоявшая на коленях на полу рядом с миссис Дженнингс, — вы так раскричались? Из-за малыша и…

Миссис Дженнингс уставилась на нее круглыми от недоумения глазами.

— Что? A-а, нет! Нет-нет. Я хотела объяснить, зачем позвонила Шарлотте. Чтобы сказать ей…

— Тогда почему?

— Почему что?

— Почему вы кричали?

Миссис Дженнингс сделала глубокий вдох, затем воздела вверх свои пухлые руки и драматическим жестом уронила их себе на колени, по-прежнему держа в одной телефон.

— Дорогая, вы не поверите, что рассказала мне Шарлотта. Такой скандал! Просто сцена из романа.

Элинор опустилась на колени вслед за сестрой.

— Прошу, расскажите! — взмолилась она.

Миссис Дженнингс наклонилась вперед, будто собираясь поведать нечто исключительно конфиденциальное.

— Произошла жестокая ссора. На Харли-стрит. Прямо этим утром. Похоже, Нэнси Стил решила, что раз они так замечательно со всеми поладили, то теперь самое время сообщить вашему брату и его жене, что Люси и этот мальчишка Феррарс — братец Фанни, тот самый мистер Ф, — уже год как помолвлены, а не говорили об этом потому, что миссис Феррарс очень щепетильна в выборе невест для своих сыновей, ведь она боится, что они попадут в лапы какой-нибудь охотницы за состоянием. Шарлотта говорит, что Фанни прямо-таки взорвалась: бросилась будить Люси и кричать, что ей надоели маленькие корыстные мерзавки, которые так и вьются вокруг ее семьи. Не прошло и пары минут, как Люси и Нэнси оказались за дверью и поехали прямо к Шарлотте, так что Томми, заглянув на кухню, обнаружил в ней толпу рыдающих женщин и в придачу орущего младенца, после чего, по словам Шарлотты, немедленно сбежал к себе в офис, хотя сегодня воскресенье.

Марианна побелела и опустилась на пол, зажав рот ладонью. Не отнимая руки, она прошептала:

— Только не Эд! Нет…

Миссис Дженнингс похлопала ее по плечу.