Хорошее настроение - Наталья Нестерова

Оказалось, Андрюшечка отказывается ходить в ногу, то есть маршировать по кругу.

– Это он у вас принципиально. Говорит, папа ему сказал – если все шагают в ногу, мост проваливается…

– Это не папа. Это Галич. Песня такая, Галича, – объяснила я.

– Галич – это попса или рэп? – спросила воспитательница.

– Э-э… рок? Да, это рок, – сказала я, – это рок, судьба…

В другое время я бы ей рассказала, честное слово, и спела бы что-нибудь, но сейчас у меня было очень плохое настроение и я не могу петь, пусть она не обижается.

Весь понедельник, 31 декабря я ждала, что это как-нибудь выяснится и окажется неправдой или сном. Но нет, это правда и не сон – Андрей не пришел домой и не позвонил. Можно я не буду писать в Дневнике, как я прислушивалась к каждой въезжающей во двор машине, как я плакала? Тем более что я не плакала. Тем более что был Новый год. Я люблю Новый год больше всего на свете, у меня уже были приготовлены заячьи уши для всех, и хвосты тоже… Мура и мама встречали Новый год в компании, то есть Мура в своей компании у нас на даче, а мама в своей компании – с Андрюшечкой и молодым человеком, немного постарше ее. Хорошо, что я заранее отдала всем хвосты и уши и тихо и уютно встретила Новый год в своей компании – сама с собой.

Можно было бы, конечно, лечь на диван и собрать вокруг себя всю семью, и чтобы я лежала, отвернувшись к стене, и иногда поворачивалась к ним вся в слезах и говорила загробным голосом: «Моя жизнь закончена…» А все чтобы гладили меня по голове, и читали мне вслух книги, и подносили мне валерьянку и еду повкуснее, и советовались бы шепотом: «Что бы ей еще приготовить, она так любит слоеные пирожки с капустой…»

Но мне было некогда лежать на диване, потому что все это время я думала – нет.

Нет. Все равно уже все. Даже если бы Андрей попросил прощения и сказал бы все, что полагается – что это было увлечение, наваждение, просто секс, к тому же вообще ничего не было, – все равно уже все. И никакая это не гордость с моей стороны, а простая логика.

Самое трудное в браке – примириться с тем, что тебя перестали любить. Радоваться тебе. Спать с тобой в филармонии. Гулять с тобой в Павловске. Звать на рыбалку. Спрашивать: «А почему ты такая, что случилось?» Примириться со всем этим – самое главное в браке. Понять, что теперь у вас не любовь, а дружба или даже просто приятельские отношения. Секс при этом никуда не исчезнет, секс здесь ни при чем. Просто это как лестница, и вы перешли с одной ступеньки на другую. На этой новой ступеньке люди могут поссориться и наговорить друг другу ужасных слов («работа», «устал», «ты не понимаешь»), а потом не мириться, а просто жить дальше, потому что им это примирение не нужно.

А на следующей ступеньке можно простить измену… Глупое слово «простить», глупое слово «измена»!.. Подумаешь, о чем тут говорить, нужно всего лишь примириться с тем, что мужчина, с которым все было – единственное в мире, обнимал другую женщину, целовал другую женщину, что единственное в мире оказалось вовсе не единственное, а просто так…

Может быть, я сама виновата, не нужно было так сильно его любить?.. Если бы я его так сильно не любила, простила бы сейчас как миленькая, и все. Если бы я любила его меньше, мне не было бы так ужасно больно, – есть же разница – лететь с луны или со второго этажа…

Я больше никогда не смогу его любить, как раньше, а по-другому я тоже не смогу. Получается, у меня и не было другого выхода, кроме – нет.

Сегодня день объяснений – сколько я могу врать, что Андрей в ванной или у него срочные дела?

Что мне сказать всем? Когда-то мы с Андреем уже ссорились и расставались, но это было давно, но тогда он был мне не муж, а мое личное дело. К примеру, я только что рассталась с Максимом, и никто об этом не узнал, правда, он тоже пока об этом не знает. Но совсем другое дело, когда семья.

Не могу же я трусливо прятать голову под крыло и надеяться, что когда-нибудь все просто забудут про Андрея. И перестанут задавать вопросы, где он, почему он всегда в ванной, почему уехал в командировку на север или выполняет секретное задание за границей. Мне предстоит тяжелое объяснение с детьми, и мамой, и Аленой, и Ольгой, и звери тоже имеют право знать…

Придется сказать правду – извините, Андрей с сегодняшнего дня уже не Андрей. Что обычно говорят при разводе? Дорогие дети, и мама, и Алена, и Ольга, и звери, он нас очень любит, но мы все будем счастливее, если он будет жить от нас отдельно. Андрей будет помогать нам материально, так что в смысле сосисок для нас ничего не изменится.

Первый – Андрюшечка. С Андрюшечкой, я думаю, будет проще всего.

– Знаешь, папа и я, мы решили пока пожить врозь, а в субботу вы с ним пойдете в зоопарк… покормите вашего знакомого кабана и…

– О-о, я-а, – протянул Андрюшечка.

– Что «ты»? – испугалась я. – Для тебя ничего не изменится, ты с папой в субботу пойдешь в зоопарк! Кабан, кролики, обезьяны. Кабан…

– Я-а, – взвыл Андрюшечка, – о, я-а…

– Ты? Что «ты»? Нет, ну папа, конечно, много работает, но он тебя очень-очень любит. В субботу в зоопарк, а в воскресенье папа возьмет тебя кататься на катере, на машинках, на карусели, на лошадке еще можно…

Неужели у него уже образовался невроз брошенного ребенка, так быстро?..

– Я-а! – закричал Андрюшечка и добавил: – Здорово, я с тобой по-немецки говорю, а ты меня не понимаешь!

О-о, я-а – это по-немецки «да», а по-английски о-иес!

Вторая – Мура. Главное, помнить – я ни на секунду не должна прекращать улыбаться. Это самое теперь главное для меня – все время улыбаться. Каждую минуту быть счастливой. Это чтобы Мура, Андрюшечка, мама и звери не пострадали от моего развода, чтобы у них не развился невроз брошенного ребенка, и так далее.

– Мурочка, ты уже большая девочка, – улыбаясь, начала я.

– Нет, – заявила Мура.

– Что – нет? Ты уже почти врач России…

– А что такое? Ты что-то про меня знаешь? Плохое? – подозрительно поинтересовалась Мура. – Подумаешь, немного увлеклась и одному пациенту отсверлила зуб совсем, это с каждым может случиться…

– Ты права, с каждым, – согласилась я.

С детьми нужно во всем соглашаться, так они легче переживут развод.

– Но все-таки, Мурочка, ты уже большая девочка, и сейчас мы с тобой должны поберечь Андрюшечку, и бабушку, и даже у зверей может быть невроз… А ты ведь уже большая, правда?

– Нет, – отрезала Мура, – не дам. Не отдам Андрюшечке розовую обезьяну. Мне она самой нужна. А по вопросу котлет – котлеты с пюре еще туда-сюда, а судаку наше решительное «нет»…

Кажется, что Мура бредит, но это только на первый взгляд. Я очень хорошо понимаю, почему они с Андрюшечкой борются за эту обезьяну ядовито-розового цвета, она мне тоже нравится. Я также понимаю, почему Мура взяла у мамы котлеты навынос, а от судака отказалась, – мама и мне сегодня принесла баночки с обедом, я тоже радуюсь котлетам и не хочу судака…