Пуля убеждает с лету - Илья Деревянко

– И я того же мнения. Пошли…

* * *

Центральная аллея Худяковского кладбища тянулась не прямо, а зигзагами – будто пьяная. Под ногами поскрипывал тонкий слой недавно наметенного снега. Луна в небе по-прежнему светила неестественно ярко. (Никогда прежде такого не видел! – Д.К.) А многие из встречных могил были испоганены сатанистами. Намалеванные на памятниках пентаграммы, вывороченные с корнем и воткнутые обратным концом кресты[132], изуродованные трупики кошек на некоторых из них… Периодически где-то вдали тоскливо выла бродячая собака. В воздухе почти физически ощущалось дыхание Зла…

Мы двигались гуськом, след в след, внимательно осматриваясь и прислушиваясь. Логачев нес в руке трофейную «СВД»[133]. Мне достался автомат. На десятой минуте хода мы вышли на кладбищенский перекресток.

– Стой!!! – вдруг прошипел Васильич.

Порыв ветра донес отзвуки возбужденных голосов.

– От Северных ворот идут, не таясь. – Седой богатырь дослал патрон в патронник. – Не иначе очередное злодейство готовят!

– Думаешь, сатанисты? – Я подавил усилием воли некстати нахлынувшую вялость.

– Они, сволочи!!! – Светлые глаза Логачева гневно блеснули. – Причем идут… – он окинул взглядом окрестности, – по-моему, вон туда, – дуло винтовки указало в правую от нас сторону. Там, посреди могил, виднелась просторная площадка, явно приготовленная для жертвоприношения. Ограды одиннадцати захоронений были выдраны из земли и бесцеремонно свалены, куда придется. Могильные холмики сровнены и утоптаны. А надгробные плиты (тоже вывороченные) сложены в прямоугольник, перед которым торчал перевернутый крест и возвышался небольшой, сколоченный из досок помост.

– Рассредоточиваемся. Действуем по обстоятельствам. Услышишь крик сойки – прекращай огонь, – скороговоркой прошептал Логачев и тенью скользнул прочь.

Голоса между тем приблизились, стали отчетливее. Уже можно было разобрать отдельные слова, а именно: «повезло», «девственница» и «Люцифер».

«Они, твари! Не ошибся Васильич!» – подумал я, поспешно убрался с хорошо освещенной дороги и залег метрах в пятнадцати от площадки, за небольшим сугробчиком, наметенным рядом с безымянной могилой без ограды. Спустя примерно минуту на перекрестке появились тринадцать фигур в наброшенных поверх одежды черных балахонах.

Двое из них тащили извивающийся пластиковый мешок. Одна – низкорослая, тщедушная – гордо шествовала впереди. Некоторые весело переговаривались: -…Отличная добыча попалась!.. Еще бы – дочь священника, девственница, красавица, шестнадцати лет…

– Да идите вы! Не может быть!..

– Серьезно! Вытащим из мешка – сам убедишься…

– В чем? Гы, гы!!!

– Во внешности, придурок! Девчонка предназначена в жертву Люциферу. Она должна умереть невинной. Такая кровь, как тебе известно, обладает особыми свойствами!..

– Ну, а потом, когда сдохнет?..

– Не знаю, надо спросить у шефа. Мастер, мертвую можно будет трахнуть?

– Можно, – изрекла передняя фигура. – Наберитесь терпения. И хватит болтать! Мы прибыли на место!

Сатанисты мгновенно умолкли. Коротышка-«мастер» первым зашел на площадку, неуклюже взобрался на помост и вынул из-за пазухи пухлую книжицу в черном переплете. Остальные начали приготовления к ритуалу.

Семеро высыпали из рюкзаков колотые дрова, сбрызнули их бензином из большой фляги и быстро развели костер. Двое достали из-под балахонов связки кинжалов и раздали всем присутствующим. Один бережно развернул холщовый сверток, в котором оказались серебряная чаша и железный поднос. А упомянутые выше носильщики уложили мешок на плиты и расстегнули молнию. Я увидел крепко связанную светловолосую девушку – в длинной юбке, в куцем пальтишке на «рыбьем меху» и с заклеенным скотчем ртом. Она жалобно стонала, плакала и тщетно пыталась освободиться. «Дальше нельзя тянуть. Бедняжка одета явно не по сезону! Того гляди, воспаление легких схватит!» – подумал я, аккуратно прицеливаясь в нелюдей.

– Оголите жертву! – надменно распорядился главарь. – Пора приступать!

Носильщики, гнусно лыбясь, потянулись к пленнице, но сорвать одежду не успели.

Т-р-р-р-р-р, – повел я стволом «АКМБ».

Обоих сатанистов с силой отбросило назад. Прошитые насквозь длинной очередью, они треснулись башками о край «плиточного» прямоугольника и застыли без движения.

Т-р-р… Т-р-р… Т-р-р… – продолжил я выкашивать нелюдей. Одновременно заработала «снайперка» Логачева. Спустя несколько секунд в живых остался только главарь: замерший в шоке, беззвучно хлопающий ртом и, похоже, не понимающий – что, собственно, произошло. Громко крикнула сойка. Я опустил автомат, и в следующее мгновение на площадку влетел огромный живой шар. Сгруппировавшийся в прыжке Васильич обрушился всей массой на «мастера», подмял его под себя, заломил руки за спину и позвал:

– Иди сюда, Дмитрий. Я наручники забыл взять.

– Не беспокойся, Петро. Они тебе не понадобятся, – приблизившись и присмотревшись к коротышке, сказал я. -??!

– Да он же «двухсотый». Неужто не видишь?!

– То есть как! – опешил Логачев, рывком перевернул сатаниста мордой вверх и проверил у него пульс на шее.

– Действительно… сдох, – растерянно пробормотал седой богатырь. – Но почему?! ПОЧЕМУ?! На нем же нет ни единой царапины и… Кости целы!

– Вероятно, от страха, – усмехнулся я. – Слуги дьявола, как правило, невероятно трусливы. Вспомни осенние события в Сосновске… (см. «Инквизитор») или, допустим, колдуна Маркаряна[134]…Короче, твоей вины здесь нет. Не унывай. А займись-ка девушкой! Она, по-моему, здорово замерзла, да и нервы… сам понимаешь!

Тяжело вздохнув, Логачев поднялся на ноги и вместе со мной подошел к несостоявшейся жертве. Юная блондинка была без сознания.

– Оно и к лучшему, – проворчал Васильич. – «Проконтролируй» уродов. А я позабочусь о бедном ребенке…

Черный внедорожник с Белоярскими номерами на бешеной скорости несся по предрассветному городу. За рулем сидел Ерохин. На заднем сиденье расположился Логачев со спящей девушкой, закутанной в его пальто. А я устроился на переднем, рядом с Виталием Федоровичем, и устало смотрел в окно.

Луна уже перестала свирепствовать и теперь постепенно таяла, как мороженое в душной комнате. Встречных машин попадалось мало. А гаишники даже не высовывались из своих будок. Впрочем, как я помнил, они вообще не решались цепляться к Ерохину[135]. Почему? Ума не приложу!.. Чувствовал я себя неважно. Вялость, подавленная мною в начале недавних «приключений», сейчас взяла полный реванш, вдобавок притащив с собой тошноту и головокружение. На кладбище, правда, я еще держался. Добросовестно произвел контрольные выстрелы в головы всем тринадцати сатанистам, стер наши отпечатки пальцев с винтовки и с автомата, бросил их на помост и подошел к Васильичу, склонившемуся над бесчувственной девочкой: