Обойдемся без магии! - Евгений Гаркушев

Узкая дорога была запружена войсками. По ней шли пешие латники с длинными пиками, лучники с огромными тугими луками. С яростными проклятиями катили тяжелые осадные катапульты полуголые рабы под присмотром надсмотрщиков с длинными кнутами. Проталкивались на низкорослых, привычных к горным условиям лошадях гонцы.

На площадке перед двумя сторожевыми башнями, возвышавшимися по обе стороны дороги прямо на перевале, валялись трупы людей и лошадей. Дорога была перегорожена камнями и стволами деревьев. Защитники прятались в башнях и за баррикадой. Хорошо прятались – мы не увидели ни одного.

Вот одна из осадных катапульт подошла на близкое расстояние к башне. Она была заряжена. Артиллерист в волчьей шапке перерубил саблей предохранительный канат, и тяжелый камень полетел в сторону башни. Недолет метров на пять. Камень стукнулся о землю, раскололся, и его осколки полетели во все стороны, стуча по гранитному подножию башни, подпрыгивая на камнях.

Второго выстрела защитники сделать не дали. Пыхтение на несколько секунд прекратилось, и из башни ударила пулеметная очередь. Крупнокалиберными пулями разорвало артиллериста. Полетели щепы от катапульты. Рабы с воем убегали назад – в них пулеметчик стрелять не стал. Не знаю, удалось ли вывести из строя катапульту, но перезарядить ее будет не так легко.

– По дороге нам не пройти, – заметил я. – Есть ли путь над башнями, по горам?

– Нет, – ответил гном. – Да если б и был – глупо идти по нему. Нас примут за лазутчиков и изрешетят из этого страшного оружия. Ужас! Ужас! Ведь перевал охраняется! Как я не подумал об этом раньше?

– Охрана – не проблема, – заявила Валия. – Мы не можем пройти из-за вражеского войска.

– Мимо войска мы бы прокрались ночью. Никто бы не заметил. Но нас расстреляют из башни, – заговорщицки прошептал гном. – Они не спрашивают пропусков и паролей – сразу стреляют. Я это чувствую!

В этом я был полностью согласен с гномом.

– И ты не знаешь никаких других путей через горы? Гном начал мяться, кряхтеть, чмокать. Он явно не хотел о чем-то говорить.

– Ну? – спросила Валия.

– Если вы поклянетесь забыть это место… Но я не верю клятвам людей… Если бы вы… Даже не знаю, как поступить… Может, вы пойдете с завязанными глазами?

– Лучшего ты ничего не придумал? – спросил я.

– Ах, что лишние двадцать лет в сравнении с вечностью, – продолжал бормотать гном, уже словно бы не замечая нас. – К тому же здесь могут появиться другие. Не такие грубияны. А еще похуже… Наверное, нужно все-таки провести этих…

– Нужно, нужно, – прикрикнула на гнома Валия. – Веди!

– Придется идти назад! – воскликнул гном. – В ту самую ложбинку. И дорога не такая хорошая будет…

– Пойдем! – приказал княжна. – Каждый час дорог! Чует мое сердце – рабы, что толкают катапульту, – мои подданные!

– А вы заплатите? – спросил гном.

– За что? – изумился я.

– За то, что я проведу вас потайным, не ведомым никому путем?

– Ты, по-моему, утратил чувство реальности, – указал я гному. – Тебе нужно в Славное государство больше нашею!

– Нет, нет, княжна Валия сказала, что ей нужно больше, – заявил Шмигги.

– Ей – больше, мне – меньше. А что ты хочешь, гном?

Алмаз?

– Да, алмаз было бы хорошо. – протянул гном. – Но вы не дадите.

– Точно, – подтвердил я. – Веди так.

– Так не могу.

– Я куплю тебе две кирки, – сквозь зубы процедил я. – И никому не расскажу, как пройти по твоему пути. Хотя бы потому, что не запомнил даже, как ты вел нас сюда.

– Чтобы ориентироваться в горах, нужно в них родиться, – гордо заявил Шмигги. – Ловлю тебя на слове, Лунин! Две кирки с тебя. А что дашь мне ты, княжна Валия?

– То же самое, – пообещала княжна безмятежно.

– Идет. Поворачиваем обратно.

Мы повернулись и побрели в противоположном направлении, в душе проклиная гнома. Мало того что этот маленький негодяй выманил у нас кирки – он еще заставил нас пройти несколько лишних километров, когда знал о другом пути!

– Есть хочется! – пожаловалась Валия.

– Да, нужно ведь поесть! – спохватился гном.

Я бы ничуть не удивился, если бы он вынул из кармана несколько кусков вчерашнего шашлыка и съел их у нас на глазах. Или предложил бы купить у него. Но Шмигги поступил по-другому. Он отошел к скале, под которой лежал пласт голубой глины, зачерпнув горстью комок грязи, отправил его в рот и принялся сосредоточенно жевать.

– Угощайтесь, – предложил он с набитым ртом.

– А она съедобна? – недоверчиво спросила Валия.

– Вполне. Правда, калорийность глины крайне низка, но грубая пища заставляет работать желудок. Это – отличная глина. По-моему, она не повредит даже людям.

Но мы все-таки есть глину не стали. Что на пользу гному, не обязательно хорошо человеку. Подождав десять минут, пока подкрепится Шмигги, мы тронулись в обратный путь.

Возвращаться оказалось легче. Знакомый путь проходишь быстрее. Три часа – и мы вновь оказались в ложбинке, где встретились со Шмигги. И что-то в ней сразу мне не понравилось.

Я принюхался, прислушался – ничего подозрительного не было. И только через минуту сообразил, что мне не понравилось. В углях от костра было два следа. Словно кто-то ткнул в них палкой.

Когда мы покинули вчера это место, следов не было! Я уходил последним, и, чтобы казалось, будто кострище это старое, разровнял палкой угли. Потом осмотрел свою работу, остался ей доволен, повернулся и пошел догонять друзей. Стало быть, на том месте, где мы вчера обедали, за время нашего отсутствия кто-то побывал!

– Здесь живет кто-то кроме тебя, Шмигги? – поинтересовался я.

– Нет, Лунин, – ответил гном. – На несколько лиг вокруг нет живого существа, не считая мелкой живности.

– Тогда как ты считаешь, что это такое? – Я указал рукой на следы.

– След палки, – ответил гном.

– Откуда он?

– Может быть, ткнул ты? – предположил Шмигги.

– Нет. Вчера этих следов не было. Я твердо в этом уверен.

Гном вгляделся в следы пристальнее, став на четвереньки. Вдруг он мертвенно побледнел, огляделся и дрожащим голосом сказал:

– Нужно уходить отсюда!

– Почему?

– Потому что мы спешим.

– Нет, чего ты испугался?

Гном затравленно посмотрел на меня.

– Не важно.

– Немедленно объясни, что ты имел в виду! – потребовал я, начиная злиться.

Гном начал жаться и мяться, потом лицо его обрело сравнительно спокойное выражение, и он уверенно заявил: