Знахарь - Тадеуш Доленга-Мостович

Ночью пан Чинский не мог заснуть и заглянул в купе сына. Было у него какое-то неприятное предчувствие, и он не ошибался: Лешек, несмотря на морозную ночь, открыл окно и в тонкой шелковой пижаме стоял, высунув голову наружу. Порыв ледяного ветра ворвался в купе, когда открылась дверь.

— Что ты делаешь, сын! — укоризненно сказал пан Чинский. Хочешь заработать воспаление?

— Ну и пусть, отец, — повернулся к нему Лешек.

— Прошу тебя, закрой окно.

— Мне жарко.

— Я хочу с тобой поговорить.

— Пожалуйста.

Он закрыл окно и сел.

— Ты очень неосторожен, Лешек, — начал пан Чинский. — Ты не только не заботишься о своем здоровье, но сознательно подвергаешь себя опасности.

Ответом было молчание.

— Почему ты не ложишься?

— Мне не хочется спать.

— Но тебе нужен отдых. Твое состояние здоровья еще требует внимания.

— Зачем? — Лешек посмотрел в глаза отцу.

— Как это зачем?!

— Так, зачем? Ты думаешь, что мне это нужно?

— Должно быть нужно.

— А! — махнул он рукой.

— Лешек!

— Дорогой отец! Ты, действительно, думаешь, что жизнь стоит того, чтобы о ней заботились, беспокоились, дорожили ею, затрачивали какие-то усилия?.. Поверь мне, что лично я ею не дорожу.

Пан Чинский напряженно улыбнулся.

— Когда я был в твоем возрасте, — соврал он, — у меня тоже была подобная депрессия, но у меня было достаточно рассудка, чтобы воспринимать это состояние как преходящее.

— Этим мы как раз и отличаемся, — заметил Лешек. — Я знаю, что у меня не преходящее.

— Но я тебя уверяю, ты ошибаешься. Поверь моему опыту. Разумеется, физический и психический шок должен иметь характерные последствия, но это пройдет, пройдет тем быстрее, чем скорее ты приспособишься к своему настроению. Осознание причин депрессии является самым эффективным средством борьбы с нею.

Пан Чинский почувствовал, что его убедительная аргументация не подействовала на сына, и добавил:

— Ты должен помнить о нас, твоих родителях, для которых ты являешься всем. Если ты не в силах этого понять, я взываю к твоим чувствам.

Лешек вздрогнул и после паузы спросил:

— Ты, действительно, считаешь, отец, чувства такой могучей и заслуживающей уважения силой, что ее следует принимать в расчет, когда возникает гамлетовский вопрос: быть или не быть?..

— Разумеется, Лешек.

— Спасибо тебе. Я того же мнения.

— Вот видишь, сын. Приляг сейчас и попробуй уснуть. К утру будем дома. Да… Ты не можешь себе представить, как мама тоскует по тебе. Всегда старается не показывать, быть сильной, но ты же сам знаешь, сколько глубокой нежности скрывается под ее внешней оболочкой. Ну спи, сынок. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, отец, — глухо ответил Лешек.

Он погасил свет, но не лег. Мерный стук колес, легкое покачивание вагона, яркие снопы искр на черном стекле… Так же он возвращался тогда, но тогда он желал ускорить бег поезда, вез для нее обручальное колечко, а для себя счастье.

Цветет ли уже сирень в их оранжерее?.. Да, сирень и сильно пахнущие гелиотропы… Скажу, чтобы срезали все. И, может быть… Там, наверное, лежит глубокий белый снег, а на снегу даже ничьего следа нет. Забытый малый холмик…

Он пойдет по этому девственному белому покрову… Первый и последний… Там цель, а оттуда дороги нет… Он положит цветы, всю могилку засыплет цветами… Дойдет ли до нее запах сирени и гелиотропа через снег, толщу земли и деревянную крышку?.. Услышит ли она его шепот, повторяющий самое дорогое имя, самые нежные мольбы, самые отчаянные клятвы?.. Услышит ли она слабеющее, замирающее биение его сердца среди умирающих цветов, приготовится ли встретить его, забросит ли руки, как прежде, на шею и позволит ли ему насладиться чудесным сиянием ее лучистых глаз?.. Уже навсегда, навеки…

Какая благословенная вера окутала его, когда он подумал об этом. Какой покой спустился на него при мысли о вечном успокоении. Сколько раз, оставаясь один, он погружался в эти бесстрастные, огромные, как космическая пустота, беспредельные пространства смерти. Он погрузился в них уже весь без остатка.

А как тяжело было переносить случившееся первое время! Едва он смог говорить, как со страхом спросил:

— Что с ней?

Мать тогда вздрогнула и кратко ответила:

— Умерла, но ты не думай об этом.

А доктор Павлицкий добавил:

— Перелом основания черепа. С такой травмой можно прожить лишь несколько минут.

И он снова потерял сознание. Сколько раз он приходил в себя, осознание смерти Марыси каждый раз становилось отрицанием его собственной жизни. Лежа с закрытыми глазами, он слышал разговор: доктор упрекнул пани Чинскую:

— Не следовало говорить ему о смерти той девушки. Это неосторожно, подобное известие способно вызвать нарушение нервной системы.

А мать ответила:

— Я не умею лгать, доктор. А что касается меня, то лучше горькая правда, чем ложь. Хотя мой сын не несет ответственности за аварию.

— Я думаю, — заколебался доктор, — о другом. Ваш сын мог испытывать какие-нибудь чувства к этой Марысе…

— Исключено, — прервала его пани Чинская с такой уверенностью, точно само предположение доктора было для нее оскорблением.

Состояние здоровья Лешека быстро улучшалось. В виленской больнице сделали несколько рентгеновских снимков, раны заживали нормально. Но общее состояние больного вызывало все большую тревогу. Как только исчезла угроза здоровью, его перевезли в хирургическую клинику Вены, а затем, на период реабилитации, в Арцахон. В Арцахоне веселая международная компания должна была благотворно повлиять на настроение Лешека. К сожалению, он избегал людей. Не принимал участия в развлечениях и экскурсиях и, хотя автоматически проходил предписанный курс лечения, его настроение не изменялось, по крайней мере внешне. Изнутри и незаметно для окружающих в нем созревало решение.

Оно созрело и принесло облегчение…

Он, конечно, любил родителей и понимал, какую боль причинит им. Но мысль обречь себя на многолетние страдания, которых ничто уже не могло облегчить, казалась ему чем-то чудовищным и во много раз превосходящим его силы.

А кроме того, он хотел смерти, жаждал ее как искупления. Ведь он, непрошеный, почти насильно вторгся в спокойную и радостную жизнь этого удивительного существа. Если бы не он, Марыся до сегодняшнего дня жила бы своей простой и бедной, но спокойной жизнью. Он нарушил ее покой, из-за него она погибла, да еще после смерти о ней осталась дурная слава. И все из-за него. Ему не хватило смелости, чтобы сразу оказать сопротивление всем превратностям судьбы. Он смалодушничал. Скрывая свои намерения, хотел обеспечить себе легкую жизнь, втоптав в грязь ее репутацию!