Книга воздуха и теней - Майкл Грубер

Вернувшись домой, он обнаружил, что Мэри Пег в гостиной пьет водку с каким-то незнакомым человеком. Крозетти стоял в дверном проеме и смотрел на мать, которая холодно (с чрезмерной, подозрительной холодностью, подумал Крозетти) представила этого человека: Радислав Клим. Тот встал и оказался очень высоким, дюймов на шесть выше Крозетти. Слегка поклонившись, Клим протянул ему руку. У него было умное «орлиное» лицо — лицо иностранца, хотя Крозетти затруднился бы объяснить, почему так казалось. Сквозь круглые очки в проволочной оправе смотрели блекло-голубые глаза, над высоким лбом стояла торчком копна жестких серебряных волос, похожая на гребень шлема римского центуриона. Он выглядел ровесником Мэри Пег или чуть старше, без галстука, в темной рубашке и мешковатом костюме цвета ржавчины, дешевом и дурно сидящем на долговязой худощавой фигуре. Тем не менее в его облике проглядывало что-то военное, будто он лишь на время снял ладную форму, сшитую на заказ.

Крозетти сел в кресло, мать налила ему ледяной водки, и он почувствовал, что это как раз то, что требуется. Сделав глоток, он с вызовом посмотрел на Мэри Пег. Та вежливо сказала:

— Мистер Клим — друг Фанни. Я попросила его прийти и взглянуть на твой шифр. Поскольку ты задержался.

— А-а… — протянул сын.

— Да, — сказал Клим. — Я посмотрел, даже изучил его, в некоторой степени. Вы правильно поняли: это полиалфавитный подстановочный шифр. Верно и то, что здесь не просто Виженер.

Он говорил с легким акцентом, напомнившим Фанни; манера держаться вежливая, свойственная ученым. От этого охватившее Крозетти негодование немного ослабело.

— Так что же это? — резко спросил он.

— Думаю, это бегущий ключ, — ответил Клим. — Из какой-то книги. Представляете, что это такое? Ключ, по протяженности сравнимый с самим текстом, поэтому метод Казиски-Керкхоффа бесполезен.

— Что-то вроде книжного кода?

— Нет, другое. Книжный код — это все-таки настоящий код. Скажем, мы видим в зашифрованном тексте четырнадцать, семь и шесть. Значит, нужно взять «Мировой альманах» или что-то еще и найти на странице четырнадцать шестое слово в седьмой строке. Или можно задействовать буквы, если угодно: четвертая буква, десятая буква. Для бегущего ключа тоже требуется книга — ее текст применяется в качестве непрерывного ключа. Такой способ, однако, не абсолютно надежен, вопреки мнению многих.

— Почему? Это похоже на разовый пароль.

Клим покачал головой.

— Нет. Разовый пароль имеет очень высокую энтропию,[48]поскольку буквы выбираются наугад. То есть, имея одну букву вашего ключа, вы даже предположить не можете, какими будут остальные двадцать шесть. А если в бегущем ключе, основанном на каком-то английском тексте, вы видите букву Q, какой, по-вашему, окажется следующая?

— U.

— Правильно. Низкая энтропия, как я считаю. Взламывается подобного рода шифр так: мы сравниваем предполагаемый незашифрованный текст с зашифрованным до тех пор, пока не увидим что-то вразумительное.

— Что такое «предполагаемый незашифрованный текст»?

— О, это слова, которые всегда присутствуют в английском тексте. The, and, this[49]и так далее, и тому подобное. Мы изучаем зашифрованный текст и, например, выясняем, что the дает нам ing или shi, если пропустить это сочетание букв через таблицу; а потом используем эти маленькие открытия, чтобы обнаружить другие слова ключа. И в конце концов понимаем, с каким ключом имеем дело — то есть из какой книги он взят. Так можно взломать шифр. Это не очень сложно, но требуется компьютер или большой отряд чрезвычайно сообразительных дам.

Он улыбнулся, обнажив мелкие прокуренные зубы, и сверкнул стеклами очков. У Крозетти возникло впечатление, что когда-то в подчинении Клима был подобный отряд.

— Мой сгодится? — спросил Крозетти. — Я имею в виду компьютер, а не отряд чрезвычайно сообразительных дам.

— Да, если включить его в единую сеть с другими. В мире есть множество людей, готовых взламывать шифры ради удовольствия, и они предоставят нам свои компьютеры в то время, когда им самим они не нужны — к примеру, поздно ночью. А поздняя ночь всегда где-нибудь да наступила. И еще. Нам повезло, что это шифр тысяча шестьсот десятого года.

— Почему?

— Потому что тогда существовало очень мало печатных текстов, которые можно взять в качестве бегущего ключа. Судя по тому, что ваша мать рассказала мне о характере этих людей, я бы с большой долей уверенности предположил, что речь идет об английской Библии. Итак, приступим?

— Прямо сейчас?

— Да. Есть возражения?

— Ну… ведь уже поздно, — сказал Крозетти.

— Не имеет значения. Я сплю очень мало.

— Я предложила Радиславу бывшую комнату Патти, — вмешалась в разговор Мэри Пег.

Крозетти допил водку, подавив содрогание, какое она обычно вызывала, и встал.

— Ну, ма, ты, по-моему, уже обо всем подумала. Что касается меня, я иду спать.

Утром Крозетти проснулся не от звона будильника, а от стука в дверь, а затем мать принялась яростно трясти его за плечи. Он удивленно воззрился на нее:

— Что случилось?

— Ты должен прочесть вот это.

Она сунула ему «Нью-Йорк тайме», открытую на странице, где писали о местных преступлениях, коррупции и знаменитостях.

АНГЛИЙСКИЙ ПРОФЕССОР НАЙДЕН МЕРТВЫМ

В ЖИЛОМ КОРПУСЕ КОЛУМБИЙСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Заголовок заставил его мгновенно проснуться. Он потер глаза, прочитал заметку, перечитал еще раз. Короткая заметка — полицейские, как обычно, держат рот на замке. Однако в тексте встретилось слово «пытка», и от этого живот у Крозетти свело.

— Звони Патти, — сказал он.

— Уже, — ответила Мэри Пег, — но у нее включен автоответчик. Я оставила сообщение. Она перезвонит. Что скажешь?

— Выглядит скверно. Он исчез сразу после того, как я продал ему рукопись, потом, по-видимому, пробыл пару месяцев в Англии, с Кэролайн или без нее. И едва вернулся сюда, как его замучили до смерти. Может, рукопись пьесы действительно существует? Он узнал, где она, а кто-то узнал о том, что он узнал, и пытал его, добиваясь сведений.

— Альберт, ты рассказываешь какое-то кино. В реальной жизни такие вещи с английскими профессорами не происходят.

— Тогда почему его пытали и убили? Не ради же пароля для доступа к банкомату.

— Может, это месть матери какого-то совращенного им мальчика. Из того, что нам известно о его склонностях, он вполне мог быть замешан в не слишком чистоплотных делах.