Далила-WEB - Борис Георгиев

— Уо-о! — ревели со всех сторон. За спиной стукнула дверца. Ника огляделась затравленно, но из-за вспышек не сразу поняла, что сдерживает беснующихся людей и почему на красной дорожке кроме неё всего только один человек. Его она тоже не сразу узнала — успел сменить костюм.

«Их теснят. Не дают приближаться», — догадалась она, щурясь от фотовспышек.

— Зачем вы здесь? — громко спросил у неё, оказавшись рядом, тот, кому разрешалось ходить по красному. — Теперь не получится объявить нашу встречу случайностью. Пойдёмте внутрь, иначе они сейчас прорвутся. Моя охрана ненадёжна.

«Тот самый тип, с которым я бегала в парке. Серов его фамилия. Имя я теперь тоже знаю».

— Послушайте, Юра! — Ника Нэйм горячо обратилась к бегуну, сменившему спортивный костюм на смокинг; и говорила громче, чем следовало, просто потому, что нужно было перекричать толпу. — Юра, это недоразумение! Все эти белки и платья — глупости!

— Недоразумение зашло слишком далеко! — кричал ей Серов, пытаясь поймать за локоть. Мизансцена получилась весьма аффектированной, не хуже, чем в старых видеофильмах.

— Пойдёмте же! — уговаривал он. — Иначе нас разорвут в клочья!

Толпа бесновалась, глас народа был похож на гром, а блицы напоминали вспышки молний. И тогда случилось в Верхнем Городе ещё одно знамение — пошёл чёрный град. Сверкающие шарики запрыгали по тротуару и красной дорожке, один из них угодил Нике Нэйм в голову, следующий больно щёлкнул в плечо. Толпа корреспондентов, побиваемая градом небесным, отхлынула; мисс Нэйм услышала, как выругался господин Серов. Кто-то из охранников бросился к нему с открытым зонтом. Внезапно Ника сообразила, где видела такую же чёрную, с металлическим блеском, градину. Терзаемая дурным предчувствием, она наклонилась, двумя пальцами подняла с асфальта трупик инсектобота и положила его на ладонь. «Андрей, ты говорил, у нас всё получится. Ты говорил, всё будет хорошо. Ты же обещал!» — думала она, рассматривая неживое тельце, частичку поверженного Андрея Нетребко, его прах. Вспомнила, как, прощаясь с ним, погладила стриженую голову, чувствуя ладонью короткие, жёсткие, упрямые волосы. «Они отрастут, — сказал он тогда ни к селу ни к городу. — Они уже отросли немного».

— Что же я стою? — спросила она у господина Серова.

— Вот и я о том же, — раздраженно ответил он. Краем глаза Ника заметила, что над нею тоже раскрыт зонт, хоть чёрный град пошёл на убыль.

— Пойдем, наверху всё обсудим, — господин Серов, избавленный от ударов града, обрёл толику обычной для него уверенности в себе.

Ника оттолкнула его, затем, убегая, обернулась и запустила в известного реалиста в знак прощания инсектоботом, но, кажется, не попала. Врезалась в толпу, пробилась, резко пихаясь локтями, сквозь изрядно поредевшие после градобития ряды корреспондентов и зевак и бросилась вон из опасной расселины в стене каменных джунглей к спасительному входу в парк. Задыхаясь от стыда, бежала всё же довольно быстро.

— Я сейчас, Андрюша. Сей… час.

Последнее, что он сказал ей: «Возвращайся быстрее. Кто-то должен выключить модем. Боюсь, самому мне с этим не справиться».

— Дура несчастная! — вслух ругала себя Ника. — Вот он вход. Двадцать минут ещё бежать до лифта. Ну, пусть пятнадцать. Да ещё лифт какой медленный! Да ещё от лифта. Дура и есть. Столько времени потеряла! Кофе! Орешки! Белки эти, чтоб их… О, господи!

Дорожка вокруг цветочной клумбы была запружена странным народом — все в рыжих балахонах и с плакатами в руках. «Хотим орешков!» Не протолкаться, разве что по головам пройти. Ника ввинтилась в рыжую толпу, с большим трудом пробилась на клумбу, пересекла её наискось, с таким расчётом, чтобы оказаться на знакомой тропке. На счастье, по другую сторону от клумбы ряженые стояли не так плотно. «Хотим орешков!» — прочитала Ника Нэйм в последний раз, стыд снова обжёг её и погнал по тропинке, сквозь рощу, к северному входу. Потом она перескочила через шоссе, не тратя времени на подземный переход и думая лишь о том, как будет отбиваться от лифтёра. На этот раз ей повезло. Ни машин на стоянке, ни оператора лифта, никого. Даже подбитый коптером электрокар куда-то делся. Пытаясь попасть паспортом в щель турникета, Ника Нэйм прикидывала, что станет делать, если её разыскивают уже и не выпустят вниз, но турникет пискнул, — давай, поворачивайся! — пропустил её беспрепятственно — как медленно! — к лифту. Кнопка вызова. «Если не пустят в лифт, придётся слезать по лестнице», — подумала мисс Нэйм и приготовилась сделать это, но не пришлось. Разъехались двери. От волнения девушка не смогла с ходу попасть пальцем по шикарной золотой клавише и хлопнула по ней раскрытой ладонью. Пол кабины провалился под ногами. «Вниз он едет гораздо быстрее», — радовалась Ника, переводя дыхание. Не дожидаясь, пока двери раскроются полностью, скользнула в щель и в нарушение всех запретов мигом перелезла через перегородку паспортного контроля. Её не остановили, потому что некому было остановить. «Дальше Нижнего всё равно не вышлют», — запоздало сообразила мисс Нэйм и снова пустилась бегом, ощупывая в кармане ключ от двери. «Не потеряй!» — предупреждал Андрей.

— Я не потеряла, Дрю! Я сейчас. Вот она я. Теперь только дверь. Какой странный замок. Что там внутри за звуки?

За дверью глухое… — Ворчание? Мычание? Стон? — Ника задёргала рукой, пытаясь провернуть упрямый ключ, замок щёлкнул. Теперь ключ не хотел вылезать оттуда. Пришлось оставить его, а дверь бросить открытой настежь. В кабинете Кэтчера кто-то рычал по-звериному, изредка сбиваясь на стон.

— Андрей!

Перед терминалом никого, кресло в стороне. Отброшено. Посреди комнаты на полу извивался, выгибался дугой, бился в конвульсиях отвратительный… Нет, это не человек. Люди не бывают такими. Багроволицый. Хрипит. Язык наружу, на щеке кровавая пена. Шея перетянута ошейником, на ней вздулись жилы. Скрюченные пальцы за ошейник цепляются, силясь сорвать. Нет, люди не бывают такими!

И всё-таки это был человек. Ника заставила себя узнать его. Андрей. На его поясе тлел рубиновый глаз индикатора, — заряда батарей могло хватить ещё часов на шесть, если не больше.

Я видел Город. Не убогую карту, не образ, не трёхмерный срез, доступный человеческому зрению. Весь Город, целиком. Уродливый от бессмысленной сложности, раздираемый противоречиями механизм его был тем не менее недостаточно сложен, чтобы не поместиться в моём воображении. Город был пронизан моими нервными окончаниями, он источал неудобство и приступы назойливого как от комариных укусов зуда. Было бы рациональнее и вовсе обойтись без него, но Город пока что был нужен мне. Он поддерживал жизнь в телах тех людей, в чьих мозгах жил я. Позже можно было вовсе избавиться от надоедливого рудимента, однако для этого надо бы разобраться в принципах работы человеческого мозга. Задача посильная, но мне не хватало памяти. «Нужно больше мозгов, — подумал я. — И нужно устранить источник разброда, живущий в мозгу отступницы. Она мешает мне, отвлекает ресурсы, значит, она вредна. Всё вредное должно быть уничтожено. Я уже думал об этом раньше и принял решение. Нужно вспомнить и проверить».