Шифр Шекспира - Дженнифер Ли Кэррелл

— А почему в мальчика?

— Человека зверски убили, Кэт. И не первого. Достаточно, чтобы заговорить о рецидиве. Сеть вокруг аэропортов уже расставлена, а теперь ее стянут еще сильнее. Кроме того, любой героине Шекспира надо хотя бы однажды побывать мальчиком.

— Думаешь, поможет?

— А что, есть предложения получше?

— Краску.

Бен, пошарив среди бакалейных мешков на рабочем столе, выудил флакон и проводил меня в душ. Инструкция уверяла, что краска — тоник и со временем смоется. Я крепко понадеялась, что так оно и будет. Пять минут спустя, когда волосы намокли и я выкрасила их почти до черноты, Бен взялся за стрижку. Когда он закончил, трудно было определить, мальчик в зеркале или девочка. Серединка на половинку. Хотя если оставить меня как есть — в юбке и на каблуках, — правильных ответов наверняка прибавится. Услышав это замечание, Бен рассмеялся.

В коридоре стояли две небольшие сумки на колесах. Одну он вручил мне.

— Неправильно ехать в Европу без багажа. Выглядит подозрительно, — сказал он. — К тому же тебе все равно понадобятся кое-какие вещи. Может быть, это последнее, что нам удастся достать, так что постарайся не свирепствовать.

В сумке лежали свободные брюки, рубашка с длинным рукавом, куртка, носки и туфли. Сэр Генри, правда, угадывал размер точнее, но сошло и так. Переодеваясь, я нашла у себя карточку Мэттью и переложила в карман куртки.

— От девчонок отбою не будет, — присвистнул Бен, как только я вышла из ванной. — Для броши, — добавил он, протягивая мне длинную цепочку. Я снова прицепила подарок Роз вместо медальона, на этот раз спрятав его под рубашку.

Десять минут спустя мы сидели в такси по пути в аэропорт Даллеса. Там нас уже дожидались билеты. И, как прежде, мы выбрали окольный путь, только немного сменили тактику.

В полночь наш самолет вылетел во Франкфурт.

Оказалось, Бен для разнообразия взял места эконом-класса. Как он объяснил, тому, кто решил слиться с толпой, чуткость персонала и простор в салоне могут выйти боком. Когда самолет оторвался от земли, я потянулась к томику Чемберса, висящему в кармане на спинке переднего сиденья.

— Ты уже десятый раз лазаешь его проверять, — заметил Бен. — Куда он, по-твоему, денется?

— А ну как отрастит лапы и бросится наутек? — съязвила я. — От этих книг всего можно ждать.

Чуть позже мимо прогрохотали тележки с напитками и едой, и следующие минуты прошли в борьбе с пищевым пластиком. На ужин подали недопеченную лазанью и красное вино того сорта, который иначе как пойлом не назовешь.

Однако острый запах томатного соуса с сыром разбудил мой аппетит. Я поняла, что страшно проголодалась.

— Ну так объясни мне, — проговорил Бен, согнувшись над: тарелкой, — отчего люди начинают думать, что Шекспир не писал своих пьес? Сумасброды не в счет, — тут же добавил он.

«Мисс Бэкон была права. Права и еще раз права».

Я отхлебнула вина.

— Как ни противно признавать, в словах Атенаиды есть смысл. Портрет драматурга, который воссоздается из пьес, не совпадает с характеристикой исторического Шекспира. Стратфордианцы говорят, что это иллюзия, искажение через призму времени. Они пытаются найти звенья, связующие Шекспира и его пьесы. Антистратфордианцы со своей стороны утверждают, что несоответствие вполне реально. Оно происходит оттого, что два человека пользовались одним именем — актер из Стратфорда продал или одолжил его какому-то драматургу, пожелавшему остаться неизвестным. Приверженцы этой теории ищут пути разобщить актера и автора. И они, и их оппоненты претендуют на истину — выдают свои сочинения за подлинные факты, обвиняют друг друга в глупости, лжи и безумстве. Ты слышал Атенаиду. Они даже заимствовали религиозные термины для нападок — ересь, вера, ортодоксия.

— «Они»? — переспросил Бен. — А ты, значит, смотришь на все сверху вниз, как Господь Бог — на песочницу?

Я усмехнулась:

— Будь так, я бы дала тебе точный ответ. По правде говоря, мы не знаем, кем написаны пьесы. Не настолько твердо, как то, что вода — это водород плюс кислород, или что все люди смертны. — При этих словах у меня перед глазами возникло лицо доктора Сандерсона, а к горлу подкатил ком. — Большинство фактов свидетельствует в пользу актера из Стратфорда. Однако пробелы в этой истории достаточно глубоки и обширны, чтобы обратиться к иным версиям. В общем, если бы дело дошло до суда, сторонники Шекспира-актера не дождались бы вердикта «доказано за отсутствием обоснованного сомнения».

Я потянулась под откидной столик и пошарила в навесном кармане.

— О связи между пьесами и актером впервые говорится у Бена Джонсона, современника Шекспира, и в первом фолио, которое он, вероятно, редактирован. — Я достала издание в мягкой обложке и открыла на странице с нелепым «яйцеголовым» портретом. — Фолио прямо указывает на человека из Стратфорда. С другой стороны, Джонсон определенно лукавит, там, где пишет об авторе и портрете, а возможно, иронизирует. Чего стоит одно посвящение — вот, прямо под гравюрой:

Смотри ж, Читатель, вняв совету,

Не на Портрет, а в Книгу эту[32].

— Здраво сказано, учитывая бездарность рисунка.

— Да, но эту фразу очень легко истолковать так, будто на портрете не настоящий Шекспир. Кроме того, выход фолио как издательское событие прошел очень скромно, если не сказать — незаметно. Когда Джонсон в 1616 году выпустил свое собственное фолио, около тридцати известных поэтов и литераторов сочинили дифирамбы по этому поводу. А для Шекспира постарался один Джонсон. Все прочие посвящения, то есть всего три, были третьеразрядными, если к ним вообще применима градация.

— Раз Шекспир отпадает, тогда кто?

Я недоуменно подняла руки.

— В том-то и загвоздка. Прежде всего кому нужна такая секретность? Возможно, дворянину: занятие драматургией считалось позорным для фамильной репутации. Женщине любого сословия — наверняка. Некоторые читатели усматривали в его текстах тайные послания — обычно масонского, розенкрейцерского или иезуитского толка, — либо заявляли, что автор (как правило, на его роль выбирали Бэкона) был сыном королевы. В таких случаях маска — необходимая мера предосторожности. Только как, черт возьми, можно было удержать это в секрете? Допустим, все верно и пьесы на самом деле писал кто-то другой. Даже если имя автора держалось в тайне, Бен Джонсон должен был знать, что актер этого не делал, а остальные «слуги короля» — тем более. Очень многим пришлось бы заткнуть рты, особенно в эпоху всеобщей осведомленности.

— Это объясняет шизофренические намеки Джонсона в отношении Шекспира, — произнес Бен.

— Да, но не тот факт, что его авторство никем не оспаривалось при жизни и в долгие годы после смерти. Кроме того, что куда серьезнее, нет подходящих кандидатур на его место. У антистратфордианцев есть один приличный довод против «выходца из простонародья», более приличный, чем признает большинство ученых, но предложить на роль автора кого-то, кто подходил бы по всем критериям, они не могут.