Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце - Вероника Лесневская

выдыхаю и больше не могу выдавить ни слова. Меня будто парализует.

Все, на что я способна сейчас, это находиться рядом и рассматривать в полумраке его волевой профиль. Улавливать каждое изменение мимики, каждую морщинку, каждое движение губ. И собирать воедино разлетевшиеся мысли.

Нет ни единого предположения, почему Воскресенский вдруг решил провести анализ ДНК. Неужели спустя столько лет у него зародились сомнения? Впрочем, этот мужчина создан из подозрительности и недоверия.

- Вот как, - бесстрастно выдает, зажимая пальцами уголок листа.

Жду конкретики, однако Костя молчит. Задумчиво вглядывается в документ, словно не верит в увиденное. В то время как я сгораю от переживаний.

Разумная Вера напоминает мне, что я не имею никакого права требовать от Воскресенского объяснений. Наоборот, этичнее будет оставить его одного и не мешать заниматься делами. И мысленно я именно так и поступаю. Но внутренняя фурия, не знающая слова «нет» и не замечающая преград, грозно произносит:

- Константин Юрьевич, я понимаю, что это не мое дело, но я беспокоюсь. Вы хотя бы подайте какие-то признаки жизни.

Почти щелкаю пальцами возле его уха, но одергиваю руку, когда он, наконец, поворачивает голову и обращает на меня внимание. Сканирует пристально, будто видит впервые. Или не верит, что я реальная. При этом в его глазах – всепоглощающая тьма.

- Насколько все плохо, Кость? – стушевавшись, уточняю сочувственно. – По десятибалльной шкале.

- Ноль, - хрипло бросает и вдруг… приподнимает один уголок губ. Хитро улыбается, а на дне его зрачков начинают летать искры.

- Не понимаю, - отрицательно качаю головой. – То есть без вариантов? – предполагаю худший исход.

- Без… - кивает довольно, как блаженный. Признаться, он пугает меня. Но вместо того чтобы сбежать от безумца, я двигаюсь ближе к нему и накрываю ладонью его сжатый кулак. – Ноль процентов, материнство не подтверждено, - повторяет заключение теста. Медленно, чуть ли не по слогам, будто пропускает через себя каждый звук.

- То есть Дарья не мать лапочек? – шепчу как можно тише, боясь, что нас подслушают, хотя двойняшки далеко наверху и уже спят. Но и на расстоянии я все равно беспокоюсь о них.

- Вера Александровна, - громогласно, иронично хохочет Костя. И я импульсивно врезаюсь ногтями в его кисть. – Я считал вас умной женщиной, не разочаровывайте меня, - не прекращая смеяться, он перехватывает мою руку и, уложив на свое бедро, невозмутимо сплетает наши пальцы. Так естественно, что я и не замечаю неловкости.

- Но как это возможно? – по-прежнему не могу отойти от потрясения. – Что произошло?

Хватка усиливается, а ладонь охватывает жаром. В противовес окружающей вечерней прохладе в месте нашего соприкосновения разгорается локальный костер.

- А вот это еще только предстоит выяснить, - с лукавой ухмылкой тянет Костя, а в его черных омутах черти устаивают дикие пляски. – Сейчас начнется самое веселье, - довольно подмигивает мне, встряхнув папку.

Я же не разделяю противоречивых эмоций свихнувшегося Воскресенского. Хмурюсь, изучая победное выражение его лица.

- Кость, ты псих, да? – все-таки не выдерживаю такой радикальной смены настроения. - От усталости и нервного перенапряжения ты потихоньку сходишь с ума? Или это защитная реакция на шокирующие новости? – подаюсь практически вплотную к нему, ни на секунду не разрывая зрительного контакта. И не отпуская его руки.

- Вера, разве ты не понимаешь, что это решает все мои проблемы? – он мгновенно становится серьезным. - Даша в суд подала на прошлой неделе, сразу после того, как ты ее выставила вон с тортом вдогонку, - смотрит на меня с благодарностью и непривычным восхищением, будто я герой для него.

- В суд? На тебя?

- В свете последних событий... - кивает на тест и усмехается с сарказмом: - на себя. В последнее время Даша занята тем, что обивает пороги всех инстанций, слезно умоляет вернуть ей родительские права. Устал ли я, спрашиваешь? Да, устал. Задолбался от этой борьбы? Чертовски! Испугался? Да, как последний трус, – на эмоциях выпаливает и повышает голос. - Но теперь у меня есть шанс остановить ее и отправить на все четыре стороны. Закрыть дорогу к моим детям. И пусть я буду в твоих глазах психом или циником, мне плевать. Но я сделаю все, чтобы не подпустить ее к лапочкам.

Несмотря на грубые слова, звучат они с огорчением. Будто Костя ждал моей поддержки и не получил ее.

- Нет, я не смею обвинять тебя. Наоборот, после того, как Дарья дважды чуть не отправила малышек в больницу, я полностью на твоей стороне, - спешу его успокоить и вижу усталую улыбку. - Извини, я, наверное, неправильно выразилась. Просто у меня в голове все это не укладывается. Разве не она выносила и родила девочек? Как же тогда…

- Мы делали ЭКО, - перебивает меня, понимая с полуслова. - Видимо, в клинике что-то пошло не по плану. Какие-то махинации с биоматериалами. Не исключено, что в них замешана Даша. Я рассчитываю на это. Надо поднимать все протоколы и трясти врачей, о чем я и пытался тебе сказать. Но это детали. Важнее то, что Даша моим детям никто. Для меня и для них это главное. Чужая женщина. Остальное - дело времени, моих связей и денег, - признается без прикрас.

- А ты… тоже неродной им? – рискую озвучить самое страшное для любящего отца предположение.

- Почему? – возмущенно прищуривается, но я успеваю поймать тень сомнения и паники в его суровом взгляде. – У меня тоже брали образец. Для точности анализа.

Отпустив мою руку, Костя принимается листать документы. Гневно и сбивчиво дыша, ищет нужную графу.

- Девяносто девять и девять, - смахивает испарину со лба. – Мои они. Одной крови, - заключает, не скрывая ликования.

- Поздравляю, - тепло улыбаюсь. – Осталось выяснить, кто их настоящая мать и открыть ей правду?

Мой невинный вопрос действует на Костю как детонатор. Из заботливого папочки и обычного человека он вновь превращается в бесчувственного «говнюка», каким я воспринимала его поначалу. И хоть сейчас я знаю, что это всего лишь оболочка, мне все равно не по себе.

- Тц-тц, нет, - цокает он предупреждающе и грозит мне пальцем. – Вот это как раз меня совершенно не устраивает. Не для того я избавляюсь от одной пиявки, чтобы прицепить к себе другую. Зачем? Чтобы непонятно какая левая мадам претендовала на моих девочек? Мне еще