Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

застроенная под жильё преимущественно частными, одноэтажными домами.

Вот во двор одного из таких домов — где проживал дальний родственник «старшего агента по охране грузов», мы и въехали.

Опять же — обычный сельский двор!

Если бы не торчащие над забором многочисленные потускневшие купола церквей, да изредка еле-еле коптящие фабричные трубы — решил бы что находимся в какой-нибудь деревне, где-то на периферии.

Поздоровались, выгрузили в один из сараев «хабар» и, после недолгого общения с хозяином в курилке — на тему «как доехали?», нас пригласили «вечерять».

* * *

Нравы народные простые, как пресловутый «промежуточный» патрон!

Раз после разлуки встретились — длительность не имеет определяющего значения, значит — надо «это дело» обмыть. Василий Афанасьев за ужином, несколько стесняясь попросил «уважить» мужиков — я выдал «казённых» три литра самогона, чтоб не прослыть за сатрапа какого-нибудь… И, потом всю ночь просидел в том сарае с керосиновой лампой в одной руке и с обнажённым «наганом» в другой — отгоняя любителей «догнаться».

Казалось, к полуночи во дворе «гуляла» вся улица — столько народу «на запах» слетелось! Сколько было уговоров, слёзных просьб, проклятий и даже угроз в мой адрес… Как-то даже, собрались идти «на штурм»:

— А чё его спрашивать? Набить рожу, а первач реквизировать в пользу трудящихся… Не будет же красный командир стрелять в трудовой народ из-за какой-то сивухи!

— Врёшь — наш первач знатный! Это у кума тваго — «сивуха»!

— Дерьма шибко много кум в брагу ложит — вот дерьмовый самогон и выходит…

— БУГАГАГА!!!

— Ладно, чё бестолку болтать? Вперёд — стрелять не будет! Видели мы уже «хероев» — кверху пузом по Волге плыли.

Попался и какой-то «идейный»:

— Вперёд мужики! Экспроприируем своё добро — экспроприированное у экспроприаторов… Стрелять не будет — только пужжает! Это я вам со всей пролетарско-классовой ответственностью говорю.

— Ну, вот и иди к нему первым! Чё нас поджучиваешь⁈

«Добро» бы точно отобрали, а «репу» мне начистили б, знатно: стрелять людей из-за какого-то бухла — я действительно не стал бы… Но выручил один из моих «агентов по охране»:

— СТОЙ, МУЖИКИ!!! Этот стрелять будет — он на голову контуженый и, справка у него специальная от доктора имеется — что ему людей стрелять можно!

— Брешешь! Не бывает таких справок.

— Собака брешет, я те всю правду грю.

— Ух ты, точно… Глядь, зенки у его — какие бешенные! Так и зыркает ими…

— Из поповичей он, гришь? Ещё и, небось с чертями знатца! Вон — в углу сидит кто-то и шевелится…

— Мать, твою… А ведь и точно! Идём отсюда мужики — от греха подальше…

Однако, накопившаяся агрессия настойчиво требовала выхода:

— Эхма, жизть наша! — протяжно проскулил один, — за чё только воевали, за чё кровя на фронтах проливали…

Тотчас:

— Это ты то «проливал», вошь тыловая⁈ Ты к моей Машке бегал, пока я…

ТЫРЦ!!!

— Вот, ты как…! Ну, держись, ССУКА!!!

ТЫРЦ!!!

— Ах ты ж, мать твою…

И, понеслась! Правда, дрались не долго — появилась другая идея:

— Мужики! Хорошо бакланить! Идём лучше к Катьке-сухорукой: та не такая сволочь — глядишь в долг нальёт!

— Идём, мужики — чё даром время на этого припадочного терять?

— Осип! Ты, как? Я тебя не шибко зашиб?

— Кто, ты⁈ Да, я тебе как дал — ты через голову кувыркнулся… Ни чё не болит?

— А ты пощщупай!

— БУГАГАГА!!!

Это был не первый «заход», а только — самый критический, когда я панически думал: «ВСЁПРОПАЛО!!!» и, готовился к самому худшему.

И так — всю ночь! К утру только угомонились…

* * *

На утро не выспавшийся и злой как интернетовский тролль, я вовсю Ивановскую проклинал свою злосчастную судьбину и того гада — кому я обязан своим «попадосом». Кроме того, я не раз матом матерно помянул товарища Анисимова, его грёбанного «француза» и проклял тот час — когда решил с ними обоими связаться.

Да, ладно — чего уж там! Сам виноват…

Пока полночи гулявший народ без задних ног дрых в разнообразных местах и в исключительно живописных позах, сбегал в запримеченный ещё по дороге к «родственнику» трактир под блеклой выцветшей вывеской и позавтракал. «Заведение», сказать по правде не понравилось — у Софьи Николаевны гораздо чище будет, но накормили вкусно и сытно отличным русским борщом, напоили более-менее качественным чаем со свежей булкой. Всё удовольствие встряло мне в тысячу «совзнаками», ещё сотню выпросил улыбчатым взглядом обслуживающий меня половой…

Официант, то есть.

Потом, повздыхав и загнав под плинтус собственную «жабу» (ведь казённой водки «рыковки» ещё и в помине нет, а легальный спирт в аптеках стоил немногим дешевле французского коньяка), я скинул весь самогон хозяину трактира оптом — оставив лишь один ящик для кой-каких «собственных» нужд и, сюда же определив его на хранение.

Судя по ажиотажу этого начинающего нэпмана, я здорово продешевил — но ещё одной ночи «осады», я бы точно не выдержал!

— Ты бы подновил вывеску, — указал я ошалевшему от удачно провернувшейся сделки хозяину трактира, — а то я, чуть было мимо не прошёл. Так бизнес не делается!

— Да, мы только открылись…

— Скоро закроешься, — глаголю весьма уверенно и напористо, — если на вывеске будет непонятно что на ней написано.

Минут пять тёр ему по ушам про рекламу и её важность для успешного маркетинга и, таки впарил по пять литров краски каждого цвета — по вполне приличной на мой взгляд цене.

— Если ещё товар будет, то милости просим!

Открещиваюсь, как чёрт от ладана:

— Нет, уж! Спиртное, товар — конечно высоколиквидный, но больно уж специфический…

Ну, лиха беда начало!

Однако, посмотрим, как получится «разбогатеть» с краской: завтра суббота — самый торговый день. Сейчас же надо срочно обменять портфель с той «макулатурой», что всучил мне Изотович на совзнаки… Проблем с этим, в принципе нет.

* * *

Проблемы появились, когда я сунулся в первое же отделение «Госбанка»: в лучших традициях нашего «ненавязчивого» сервиса — оно было закрыто. В другом отделении — очередь, как в ещё не построенный — для ещё не умершего Ленина, Мавзолей. Простояв до обеда, я конца очереди не дождался — совзнаки на обмен кончились раньше.

Как умный человек я не стал проверять «любит ли Бог Троицу» — а плюнул и, снова заявился в ту