Агасфер. Золотая петля. Том 1 - Вячеслав Каликинский

Еще несколько часов Ефим шел по глубокому, нетронутому снегу. Тайга ближе к людскому жилью редела, вековые кедрачи отступали назад, а вместо них попадались все больше осины, молодая поросль и кустарники. Вот и на нахоженную тропинку к деревне вышел Ефим. Пролегала та тропка, как он знал, через железнодорожную колею. И когда до чугунки с версту оставалось, услыхал Ефим паровозный гудок.

Присмотрелся – так и есть, поезд. Даже не один, а два сразу. Впереди первого паровоза – открытая платформа с солдатами, за локомотивом – три броневагона с пушками и пулеметными гнездами, а за ними несколько классных «господских» вагонов и теплушки. Второй состав отличался от первого только тем, что охранной платформы впереди паровоза не имел.

Давно уже этаких поездов не видел Ефим. Он встал за мощный кедрач, с прицельной трубки винтовки колпачки снял. Не стрелять изготовился, боже упаси, рассмотреть двойную железнодорожную диковину хотел поближе.

* * *

Когда после завершения строительства Транссиба по двойной колее побежали в обе стороны «домики на колесах», всякое прибытие вызывало в Заларях немалый ажиотаж. Первой, заслышав трубный рев приближающегося локомотива, к дебаркадеру подлетала местная ребятня. Да что там ребятня!

Заларинские молодки и вдовушки одна за другой вытаскивали из заветных сундуков самое нарядное и всегда находили повод пройтись по дебаркадеру станции, искоса бросая взгляды на нарядных людей, бегающих с чайниками от вагонов к местной водогрейне. Офицеры, молодцевато разминающие у классных вагонов ноги в сверкающих сапогах, курили длинные ароматные папиросы и иной раз отпускали вслед местным красавицам такие двусмысленные комплименты, что стыд и срам! Красавицы, презрительно фыркая, не слишком торопливо покидали дебаркадер, делая вид, что сказанное никак к ним не относится. Но на следующий день, поглядев на ходики, снова доставали из сундуков заветное. А иногда даже пытались придать материнским да бабкиным нарядам современный, подсмотренный на «вагонных» барышнях вид.

Когда началась война с Японией, поезда стали ходить через Залари гораздо чаще, до десятка и более составов за сутки. Но вагончики через станцию катились большей частью уже не классные. Паровозы везли в теплушках-телятниках хмурых солдат, а на открытых платформах – пушки с длинными стволами. Барышень под кисейными зонтиками вдоль тех вагонов во время стоянки видно не было.

В обратном направлении, сначала реже, а позже едва не по несколько в сутки, проходили санитарные поезда. Раненые солдаты страшно кричали, их было слышно даже через двойные зеркальные стекла «летучек». А теми, кто молчал, санитары порой пополняли маленькое заларинское кладбище…

Когда война с японцами закончилась, с востока на запад снова в массовом порядке потянулись эшелоны – теперь уже с солдатами, которые выжили и возвращались домой. Те солдаты пели и пытались «подкатываться» к заларинским молодкам. Потом где-то далеко на западе началась новая война, теперь уже с германцами. И для нескольких десятков молодых заларинских мужиков власти подали порожние теплушки: извольте защищать царя и отечество, господа сибиряки!

Мужиков увозили большей частью безвозвратно. А как-то раз станционный телеграфист Трофим и вовсе озадачил все село непонятной новостью: царь, Богом данный, то ли сам отрекся от престола, то ли свергли его какие-то революционеры. Думали-гадали люди – что ж теперь будет-то? Ничего толком придумать не смогли, но местные купцы – три брата Курсановых и прочий торговый люд, попроще – часть своих магазинов в селе позакрывали, а красный товар[80] с керосином и спичками и вовсе с прилавков убрали – предусмотрительные были люди, ничего не скажешь! Проходящие же поезда на время из Заларей сгинули – будто нашли люди иную дорогу из европейского центра России к Великому океану…

Помаленьку составы снова начали через Залари бегать, только теперь уже совсем коротенькие: два, много три вагона с паровозом. И народ в них ездил уж не тот, что прежде. Приезжали сюда агитаторы, собирали митинги, заманивали деревенскую молодежь – кого в красные дружины, кого в белую гвардию, либо в анархисты. И о событиях в далеком Петербурге приезжие рассказывали по-разному – кто с гордостью, кто с гневом.

В 1918 году в Залари прибыл целый такой состав, украшенный красными флагами. Приехали на нем злые солдаты с немецкого фронта и невиданные раньше в Заларях матросы в полосатых тонких фуфайках и широченных штанах-клешах. Как водится, собрали сельчан на митинг и объявили село советским, то бишь красным. Оставив в селе с пяток уполномоченных новой властью, агитэшелон укатил дальше, а уполномоченные принялись эту самую новую власть в Заларях устанавливать. Фабрики рабочим постановила новая власть отдать, а землю – крестьянам.

Самой крупной «фабрикой» в Заларях было товарищество «Керосин». Его владельцы, баргузинский купец 1-й гильдии Фризер и иркутянин Писаревский в свое время построили резервуары, перегонную станцию и пару бараков для хранения порожних бочек. С ними-то как? – поинтересовались заларинцы. Гоните буржуазию, посоветовали красные агитаторы.

Эва, сказанули – «гоните»! Ежегодно через Залари проходило до 20 тыщ пудов горючей жидкости на 15 тыщ рубликов. Торговля керосином приносила владельцам товарищества прибыль до 3 тысяч рублей в год. Но и хозяева тратили на управляющего, служащих, приказчиков, грузчиков, бондарей и караульных около 1000 рублей. Погони их – кто платить-то мужикам станет? Самим себе платить? Ну-ну…

А с землей и вовсе что-то напутали приезжие агитаторы. Помещиков в Заларях сроду не было. Каждый тут занимался своим делом: охотники пушнину промышляли в тайге, лесозаготовители лес рубили, способные к крестьянскому труду отвоевывали у тайги клинья и высаживали рожь да пшеничку – ровно столько, сколько надо было для прокорма своих семейств.

Так что с колхозом у новых уполномоченных ничего не получилось, как они ни бились. Наверное, придумали потом этот колхоз для иркутского начальства, а продразверстку и продналог ходили собирать по дворам, чуть ли не Христа ради. Сельчане-крестьяне по натуре были люди добродушными, ежели не сказать – с ленцой. Ну, требует новая власть хлеб для голодных – забирайте лишку, ежели найдете. Искали агитаторы хлеб старательно, под ухмылки хозяев. Зерновые припасы-то не в деревенских дворах, а в тайге, на глухих заимках прятать научились.

Организовали агитаторы вместо колхоза в Заларях коммуну – но и та недолго прожила. Неспособные к крестьянскому труду коммунары-беженцы запалили двух реквизированных середняцких коней, ополовинили коровье стадо из четырех голов. После этого половина коммунаров разбежалась, а тех, кто остался, расстреляли приехавшие в Залари чешские легионеры и белая власть.

Покрутил головой Ефим, вспомнив про чешское нашествие. Эшелоны с иностранными легионерами шли через Залари днем и ночью, всю осень и зиму 1919 года. Железнодорожную зону отчуждения чехи объявили своей подконтрольной территорией и установили вдоль чугунки свою власть. Два эшелона с легионерами для поддержания этой власти в тупике на станции и посейчас стоят – но тоже в сторону Владивостока поглядывают. Тем более что банда Кости Замащикова начинает чехов и белых «пощипывать».