Комбат. Исходный код денег - Андрей Воронин

Так и заволокли холодильник на шестой этаж. Соседка еще долго рассыпалась в благодарностях, а потом наведалась к Борису. Так сказать, в качестве шефской помощи. Надо сказать, квартира Рублева ее несколько разочаровала. Она явно ожидала увидеть грязь и беспорядок, типичные для жилья одинокого мужчины, а нашла чистую, ухоженную квартиру. Но все же после короткой инспекции женщина сумела обнаружить отдельные недостатки и приняла немедленные меры к их устранению. Вообще-то, с точки зрения Рублева, недостатки существовали только в ее воображении, но он дал слабину, позволил женщине оказать ему ответную услугу. А ведь гнать надо было соседку, гнать в три шеи. Борис упустил из виду один существенный факт. Соседка была разведенкой, и она наверняка положила глаз на такого видного, представительного мужчину, каким был Комбат. Борис потом заявил ей прямым текстом, что в ближайшие лет триста он жениться не планирует, но упорная дамочка словно пропустила его слова мимо ушей. А шугануть ее еще разок у Рублева характера не хватило. Если бы кто попробовал котлеты, которые делала соседка, он бы понял нерешительность Бориса. За одни эти котлеты ее могли бы сделать шеф-поваром какого-нибудь ресторана.

Гулять Комбату не очень хотелось. Он недавно проделал интенсивную разминку, а возраст уже давал о себе знать. Рублев спустился во двор и присел на дальнюю скамейку, до которой редко добредали пенсионеры. Он закурил сигарету и погрузился в грустные размышления. Вот уже трижды он пытался оказаться тет-а-тет с Утюгом, и все три раза бандит возвращался домой с подружкой. Любвеобильный попался, мерзавец! Надо было придумать какой-то ход, иначе скоро все собачники во дворе Утюга начнут с ним здороваться. Но в голову ничего путного не приходило, и Комбат решил еще раз положиться на удачу.

И в первый момент после двухчасового ожидания решил, что эта капризная госпожа вновь повернулась к нему спиной. В машине Утюга опять сидела подружка. Вот только выходить из автомобиля парочка не торопилась. В темноте Комбат сумел разобрать, как они активно жестикулируют. Потом дамочка выскочила из салона как ошпаренная, крикнув в сердцах:

– Жлоб!

– Попробуй только хлопнуть дверцей, я тебе голову оторву! – бросил в ответ Утюг.

Видимо, он был рачительным хозяином наворованного им добра.

Рублев неторопливым шагом двинулся к подъезду, где жил бандит. Он точно рассчитал время, Утюг опередил его буквально на пару метров. Он все еще кипел от гнева и даже не стал всматриваться, кто еще шагнул вместе с ним в подъезд. Только в лифте Утюг соизволил обратить внимание на попутчика, и его лицо исказилось от непосильного умственного напряжения. Бандит плохо знал соседей по подъезду. Эта общая беда жителей многоквартирных домов усугублялась специфическим распорядком дня Утюга. Остальные граждане хотя бы примерно в одно и то же время уходят на работу и возвращаются с нее. Работа Утюга начиналась и заканчивалась зачастую, когда другие жильцы уже спали.

Бандит безуспешно пытался вспомнить, видел ли он раньше этого человека. Его потуги оборвала остановка лифта. Двери раскрылись, Утюг потянул из кармана ключи, и тут его тело содрогнулось от выверенного удара. Потеряв сознание, бандит начал падать. Комбат его подхватил, бесшумно уложил на пол и выдернул из руки ключи. Он открыл дверь и заволок Утюга в квартиру. Бандит сильно удивился, когда пришел в себя и увидел незнакомца в своем доме. Ведь он его точно сюда не звал. А тот мало того что в хату вломился, так еще и хозяина связал.

Комбат не стал тянуть время и тут же обозначил цель своего визита:

– Кто заказал тебе Толкача?

– Какого Толкача? – очень натурально изобразил удивление Утюг.

– Которого ты убил в тюрьме.

– Не знаю никакого Толкача, – завел привычную песню Утюг, имевший большой опыт общения с дознавателями.

Он еще не понимал того, в какой переплет угодил. Конечно, сотрудников милиции трудно назвать ангелами, но Комбат вообще не был ограничен никакими рамками, и он очень хотел найти убийц Юрия. Борис не стал тратить силы на банальный мордобой. Он хладнокровно заткнул Утюгу рот и для разминки, закурив сигарету, ткнул ею в нижнее веко. Бандит забился всем телом.

– Неужели больно? – спросил Комбат. – Это тебе только кажется. Ведь у меня перекур. Вот когда он закончится, тебе станет по-настоящему больно.

Затушив сигарету, он порылся в вещах Утюга и откопал напильник. Спокойно и деловито он надавил железом на рот пленника. Тот от боли растянул губы, чего Рублев и добивался. Напильник прошелся взад-вперед по зубам Утюга.

– М-м-м, – замычал бандит и закрутил головой.

– Больше не хочешь? А рассказывать будешь?

Утюг кивнул головой.

– Очень хорошо. Ты понятливый, если не врешь. Зачем напрасно мучиться, все равно боль окажется сильнее упрямства.

Комбат выдернул кляп, на всякий случай держа напильник у рта бандита. Если тот вздумает крикнуть, железо окажется у него в глотке.

– Я не знаю заказчика, честное слово, – принялся уверять Утюг Комбата, едва обрел дар речи. – Мне пришла с воли малява, в ней обещали пятьдесят тысяч баксов, если замочу Толкача. Я сначала не понял, как его можно замочить, мы же сидели в разных камерах, но, когда я согласился, меня перевели, куда надо.

– Темнишь, дружок, – Комбат повертел в руке кляп.

– Зуб даю, именно так было, – и, чтобы рассеять все сомнения Бориса, Утюг добавил: – Мне еще было сказано, когда Толкач начнет склеивать ласты, шепнуть ему: «Это тебе за стариков».

Комбат вспомнил слова майора о том, как Толкач и Гусь фактически отняли автосервис у родителей Григорьева. Не их ли имел в виду таинственный заказчик, велев Утюгу шепнуть насчет стариков? Все очень похоже и складывается один к одному. За исключением маленькой детали. По уверениям майора, Григорьев был простым заключенным, далеким от верхушки зоновских сидельцев. Откуда у него деньги на бегство и наемного убийцу? Разве что клад откопал. В клад Борису верилось слабо. А если быть точным, то совсем не верилось. Но у него имелись факты, упрямо складывающиеся в невозможную, казалось бы, конструкцию.

– Ладно, убедил, – обратился Борис к Утюгу, при этом отвечая и на собственные размышления. – Ноги я тебе развяжу, а руки ты как-нибудь сам освободишь. Бывай здоров!

Сквозняков тихо млел, рисуя в своем воображении эротические картины, достойные «Эммануэли» и «Дикой орхидеи», вместе взятых. Повод для этого был тоже достойный: напротив Олега сидела эффектная женщина лет двадцати пяти, одетая с вызывающей открытостью.

Дамочка явилась к нему с необычной просьбой. Она сняла квартиру и хотела, чтобы в ней сделали ремонт и расставили мебель. То есть просьба была обычной, только обратилась она явно не по адресу, что и попытался было растолковать ей Сквозняков. Но женщина проигнорировала его доводы и, закинув ногу на ногу, отчего Олег почувствовал некоторое шевеление чуть ниже поясницы, простодушно заметила: