Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

Растревоженные пчелы немного раздражали его, но он не обращал на них внимания и не шевелился, лишь изредка чуть заметно поворачивая голову и меняя направление взгляда.

Высоко над лесом кружили два пернатых хищника.

Полуденный покой, тишина этих диких пустынных мест, неподвижность деревьев были для человека как нельзя кстати. Все, что ему сейчас было нужно, — это полное одиночество и уверенность, что на много миль в округе нет ни души.

Он просидел на дереве до вечера, не двигаясь, словно сам превратился в ветку. Когда солнце стало клониться к горизонту, он быстро, но бесшумно спустился вниз и юркнул в свое укрытие.

Там он открыл один из мешков, достал пригоршню сушеного измельченного бизоньего мяса и медленно съел его, после чего позволил себе глоток воды из второго мешка. Это был его завтрак, обед и ужин. Больше ему не требовалось: он был в хорошей форме и мог долго продержаться без пищи.

Подкрепившись, он лег, чтобы отдохнуть четверть часа, и задумался о себе и о своей жизни, чего почти никогда не делал. Сейчас он позволил себе эти мысли потому, что ночью его жизнь должна была окончательно, навсегда измениться. Нет, неверно: так быстро измениться она не могла. Но та великая перемена, за которой последует все остальное, должна была произойти сегодня.

Должна!

Ему было года двадцать два или двадцать три. Он и сам толком не знал, сколько ему лет: у него не было свидетельства о рождении, ни один писарь в мире не зафиксировал на бумаге тот час, когда он впервые увидел свет и издал первый крик. Он не знал ни отца, ни матери и никогда ни от кого не слышал, кто они такие. Самым ранним его воспоминанием был грохот падающего дерева. В тот момент он очень испугался. Потом он уже никого и ничего не боялся — ни изрыгающего проклятия приемного отца, ни побоев. Он смутно помнил, как однажды попытался помочь своей приемной матери, когда ее до полусмерти избил ее муж. В результате приемные родители совместными усилиями чуть не убили его, так что он еле унес ноги. Он вел себя тогда как глупец, — такой вывод он сделал после этой истории. Во всяком случае, он больше никогда не испытывал желания помогать кому бы то ни было. Он рано научился валить деревья, пить водку, курить, ругаться, стрелять и орудовать ножом. Однажды он принял участие в нападении на почтовую карету — из тех, что курсировали между востоком и западом этой огромной страны. Он был тогда еще совсем мальчишкой и в первый раз в жизни увидел людей в богатой одежде и с кошельками, набитыми деньгами. Один из таких кошельков он мгновенно прикарманил тайком от своих сообщников, а потом исчез в прерии и, купив себе у приграничного торговца превосходную винтовку, занимался с тех пор грабежом исключительно в одиночку.

Самой богатой добычей его стал денежно-почтовый курьер. Этот малый ехал на прекрасной лошади и был хорошо вооружен. Но юному разбойнику удалось подкараулить его в лесу и ограбить. В последний раз в жизни он испытал нечто вроде жалости. Бедняга плакал и умолял его сжалиться над ним, говорил, что он сирота. Иначе и быть не могло: для этого опасного ремесла подбирались именно сироты, смерть которых не причиняла работодателям особых хлопот. Потому-то юный грабитель, будучи сам сиротой, сначала заколебался. Но потом решительно заглушил в себе голос совести и пристрелил курьера. Хотя большую часть добытого составляли кредитные бумаги, не имевшие для него никакой ценности, остального оказалось вполне достаточно. Но юный разбойник не умел обращаться с деньгами, так чтобы их становилось еще больше, и быстро спускал их в притонах и кабаках за картами и водкой. Наконец он понял, что деньги хороши лишь в одном случае: когда их так много, что хватило бы на всю жизнь и еще останется.

Во время Гражданской войны он служил разведчиком в войсках южных и северных штатов, то есть был легализованным разбойником, но и это не принесло ему богатства.

Ему надо найти золото! Где-нибудь там, где не искал никто другой и где он был бы полновластным хозяином несметных сокровищ, скрытых в земле. Сегодня ночью ему должна наконец улыбнуться удача: он должен найти неистощимые залежи золота, к которым еще никому не удавалось подобраться — во всяком случае, ни одному белому человеку!

Он пощупал в темноте свой парик и довольно ухмыльнулся. Щеки его были гладко выбриты — это была единственная роскошь, единственная слабость, которую он себе позволял. Солнце и ветер сделали его кожу похожей на кожу индейца. В качестве парика он использовал скальп дакота с двумя косичками. Это был скальп женщины, которую он убил. Вместо сапог он носил мокасины из мягкой лосиной кожи.

Лошади при нем не было. Он отпустил ее в прерии на все четыре стороны, чтобы сбить с толку возможных преследователей: они должны были подумать, что он мертв. Потому что добровольно отказаться от лошади в прерии мог, по мнению индейцев, только мертвец или безумец.

За безумца его вряд ли мог принять кто-нибудь из тех, кому было знакомо его имя. Рэд, Рэд Джим, Рыжий Джим или Красный Лис, как его называли, несмотря на молодость, успел уже во многих краях прославиться своей твердой и меткой рукой и холодным, расчетливым рассудком.

Сегодня ночью ему предстояло второе рождение, начало новой жизни. В первый раз он родился жалким голодранцем. Сейчас же он намерен был стать богатым господином. Баснословно богатым!

Рэд выполз из своего укрытия и еще раз вскарабкался на дерево, чтобы осмотреться. Вечер был таким же безмолвным и безмятежным, как и полдень.

Рэд спустился вниз и отправился в свой запланированный поход. Мешки с мясом и водой и даже винтовку он оставил в «шалаше». Руки у него должны были быть свободными. Он двигался осторожно, не спеша, весь обратившись в слух, весь — внимание, пробирался между поваленными деревьями, корнями и кустами и наконец достиг леса, метров на триста выше того места, где он встретился с бурым медведем. Прежде чем углубиться в чащу, он обернулся и еще раз внимательно посмотрел на склон и прислушался.

Уже стемнело. Из-под кроны одного из деревьев выпорхнули несколько летучих мышей и принялись гоняться друг за другом.

Больше не слышно было ни звука, ни шороха.

Рэд двинулся дальше, держа левее. Местность была ему хорошо знакома. Он не мог сбиться с пути. Склон становился все круче, и Рэд старался ступать еще осторожнее, чтобы не оставлять следов, опасаясь непрошеных гостей-следопытов. Хотя он и убедился, что в лесу нет ни стойбища индейцев, ни белых охотников или дровосеков, в этих диких местах всегда нужно было быть начеку.

К полуночи Рэд добрался до отвесной скалы, торчавшей из лесистого склона горы. На вершине ее росло несколько деревьев. Он снял мокасины, спрятал их за пазуху и босиком полез вверх, цепляясь за выступы и расселины. Высокий рост был ему сейчас очень кстати: своими длинными руками и ногами он без труда находил опору.

Наконец он достиг входа в пещеру, который знал по описанию Беззубого Бена. В эти минуты он не думал о том, как станет богатым господином и будет купаться в роскоши; все свои мысли и всю свою волю он сосредоточил только на движениях рук и ног.