Изменяю по средам - Алена Левински

– Ясен пень – не потащу, – огрызнулась я. – Пойдем, Гриша, а то самолет улетит в Турцию без нас.

Гришка был страшно возбужден. Ему нравилось все – от гидроперитной таможенницы до отвратительного дорогущего лимонада в ресторации у терминала. Малыш болтал без умолку, приставал к людям с вопросами: «А вы тоже едете в Турцию? Нет? А почему?»

Когда самолет начал взлетать и заложило уши, он развеселился еще больше и стал тыкать пальцем в иллюминатор:

– Мама, смотри, земля упала!

Гришка был счастлив, я – пребывала в задумчивости.

Трудовые редакционные будни все еще не хотели отпускать, в голове крутились как назойливые мухи варианты заголовка к материалу об измене. Пока я буду загорать, с моими рубриками станут мучиться Надька и Лидочка. Блок по психологии достался Лидочке, и мне ужасно интересно, что она теперь посоветует жене неверного мужа.

Перед посадкой в аэропорту Антальи Гришка уснул. Дети вообще имеют обыкновение засыпать в самый неподходящий момент, например, когда у тебя два разбухших тяжелых чемодана и полная дезориентация в пространстве.

Так, со спящим Гришкой на одном плече, с тяжелой сумкой – на другом и волоча за хвост высокий чемодан, который подпрыгивал на каждом «шве» на полу, я и ступила на турецкую землю.

Полтора часа Гришка спал в трансферном автобусе, время от времени безуспешно пытаясь вытянуть ножки и вспотев, как мышонок. А потом мы попали в рай. Кстати, я поняла, что это такое. Рай – это когда тепло, но не душно. Когда из окна отчетливо видно море, в котором по ночам блестит белая круглая луна, и слышен мягкий ненавязчивый шум волн. Когда кормят четыре раза в день и наливают без ограничения пахучий напиток а-ля «Зуко» и легкое белое вино. Когда не надо думать о том, что приготовить и не надо мыть посуду, а в меню всегда баклажаны и цветная капуста в кляре. И самое главное – ничего не нужно делать. Совсем! Поесть, на море, поесть, поспать, на море, поесть, поспать… Лениво посмотреть капустник аниматоров и запить его белым. Или скукситься, что не хватило пирожного с вишенкой по центру.

Основной контингент отеля – пожилые немецкие пары и восточноевропейские семьи с большим количеством детей, говорящие на не поддающихся идентификации языках. Примерно часов с пяти утра немки загорают в одних трусах вокруг бассейна. Он прекрасно виден с балкона нашего номера, и мое утро начинается с вида на скопление морщинистых немецких грудей. Немецкие мужчины все больше худы и жилисты, носят очки и смеются, отпустив нижнюю челюсть. Восточноевропейские мамаши на удивление нетерпеливы, лупят детей по попам и галдят.

На пляже разносится запах турецких лепешек, что печет женщина в платке рядом с пляжным бесплатным кафе. Женщине принято давать доллар на чай. За эти деньги можно посмотреть, как она ловко раскатывает из белого пресного теста блин, раскладывает на нем соленый творог скупой ложкой, а потом сворачивает блин в колбасу, быстро жарит на горячей черной поверхности и бросает небрежно в тарелку очередному страждущему. Ее движения точны и бесстрастны, она никогда не смотрит на клиентов и даже на пластиковую коробочку с чаевыми – работает машинально.

Вдоль моря по мелкой гладкой гальке потный абориген таскает на веревке туда-сюда верблюда в женском платке и осла в красном стеганом покрывале. Надеется, что кто-то из туристов захочет сняться с животными.

– Мама, давай сфотографируемся с верблюдиком, – заканючил Гришка, щурясь на солнце.

– Еще чего не хватало! Не стоит изображение этого унылого верблюда целых пяти долларов. В твоем возрасте уже нужно начинать ориентироваться в соотношении цены и качества.

Гришка обиделся, но не надолго, и начал сосредоточенно копать в крупном сером песке глубокий канал. Потом бегал к морю и носил из пенистых волн красным ведерком соленую воду – заполнял траншею.

Мужчины-отдыхающие предаются всевозможным экстремальным удовольствиям. Никогда не понимала этой страсти заплатить кровно заработанные деньги и потом орать благим матом из-под квадратного парашюта, который тащит над морской пучиной хлипкий турецкий катер. Дамы носятся под парашютом значительно реже, все больше предпочитают кататься на желтом надувном банане. На этот банан предприимчивые турки сажают по пять разомлевших на солнце теток в спасательных жилетах и волокут по морю при помощи все того же катера, вывалив в конце потерявших бдительность туристок с желтого банана в воду. То есть опять же за собственные деньги – в пучину.

Нет, мне этого никогда не понять. Я лежала на прибрежной гальке, и ласковые волны боязливо подлизывались мне под… гм… А ронять меня в море – пусть только кто-нибудь попробует.

Два раза звонил Антон. Говорил в основном с Гришкой, расспрашивал, научился ли он плавать и что делает мама. Пришло смс-сообщение от Надьки: «Ганс сделал мне предложение. Я выхожу замуж. Что делать?» Я ответила: «Занимайся сексом. Поздравляю Ганса».

Через три дня такой жизни захотелось перемен. Я внимательно изучила путевки и обнаружила, что нам положена бесплатная ознакомительная экскурсия в Аланью. Выяснила, что каждое утро приезжает автобус с экскурсоводом и все желающие заранее записавшись могут ознакомиться с красотами города, а заодно и с ювелирными красотами, которые в обязательном порядке предлагаются после экскурсии.

На следующий день мне удалось поднять Гришку в восемь обещаниями настоящей пиратской крепости и кока-колы. Стремящихся приобщиться к турецкой культуре оказалось немного: мы с Гришкой, молчаливая молодая мама с грудным младенцем и суетливой бабушкой, две шумные загорелые тетки, отчаянно кокетничавшие с турками, и лысоватый мужик лет сорока в джинсовых шортах, которого провожала мать.

– Не садись у окна, – настойчиво повторяла она громким шепотом, поправляя великовозрастному дитяти воротничок рубашки с пальмами, – и возле кондиционера не садись. Иначе у тебя опять будет насморк. И гланды…

Мужик морщился, но молчал. Видно было, что он держится из последних сил, чтобы не ответить гадостью.

Высокий белый автобус величаво подкатил к отелю, испустил серое облако и замер, медленно открыв двери. Женщина-экскурсовод, появившаяся из недр автобуса, была полненькая и низенькая, с крупными кудрями. На толстеньких ухоженных пальчиках блестели золотые перстни и отполированные розовые ногти. Она пересчитала нас длинным карандашом, нацарапала в блокноте вязкие каракули и представилась. Ее имя не поддавалось звуковому воспроизведению, но было очень похоже на слово Мурзя. Так я ее и запомнила.

Салон оказался уже заполненным примерно на треть русскими туристами из других отелей. Мамашу с младенцем и бабушкой посадили впереди, нас с Гришкой за ними, лысый мужик направился прямиком к свободному месту у открытого окна, где аккурат над головой мерно гудел кондиционер. Громкие тетки скрылись в хвосте.

– Турция имеет большую историю, и вы это увидите, – начала Мурзя, как только автобус тронулся. – Мы посетим пиратскую крепость и будем любоваться на залив. Потом поедем в супермаркет и вы все купите золотые украшения, которыми славится моя великая родина.