Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова

Он усмехнулся.

– Часто я даже не в состоянии связно говорить – из чего легко можно сделать вывод, что я не смогу тебя утешить.

– Ты – меня? – возразила Пинки. – Уж скорее…

– Не наоборот! – прервал ее Лукас. – Поцелуй в лоб не поможет, а ничего лучше не найти. Ты ничего не можешь сделать. Не можешь облегчить боль. И нет способов мне помочь. Лишь сидеть, смотреть и ждать. Только представь, Пинкертинка. Не многим хватит нервов на подобное.

– Я останусь здесь, – тихо сказала она.

– Ты с ума сошла! Рё Аккӱтликс, Пинки, ведь никто тебя не винит!

Лукас махнул рукой.

– Может, оставим пока вопрос открытым и просто пойдем поужинать? Время покажет.

Пинки встала, подошла к нему и взяла за плечи.

– Я останусь здесь, Лукас.

Он не стал спорить с ней, лишь вздохнул и закрыл глаза с выражением молчаливой покорности. Она наклонилась к нему. Он не сопротивлялся и поцелую. Как и прежде, его губы были ужасно холодны. «Конечно, после льда», – говорил ей рассудок, но душа уже чувствовала совсем другой ледяной холод. «Нет, ты не сможешь этого вынести, Пинки, – кричало все в ней. – Ты не сможешь смотреть, как он умирает! А он это знает и сделает все, чтобы облегчить уход: он ведь оставил тебе путь для отступления шире, чем взлетно-посадочная полоса космодрома! Вы пойдете в ресторан, он приправит все шуткой, придержит твое пончо и доведет до такси – без единого упрека или горького взгляда, который потом терзал бы твою душу долгие годы. Он будет осторожен. Пощадит тебя. Станет притворяться, что ничего не кончается, хоть и знает, что кончается все, а дальше останется с этим наедине. Не жалей его, ради бога! Он намного сильнее тебя».

Но она знала, что произойдет на самом деле. На что она безжалостно обречена… «своей трепетной беспомощностью», «болезненным любопытством» и ужасным характером. Она оставит свою сумку у двери и принесет еще две. Принесет на кухню вазу, оставшуюся после Леи, и поставит в нее цветы. Будет ждать, когда Лукас придет с работы, послушно пойдет с ним в его любимые модные рестораны, а в ответ потащит его, например, на плазменную трассу или в дешевую пиццерию, куда обычно ходит она. Она станет очередной душой его дома, будет жить здесь со смертью, будто ее и нет.

Она не скажет, что ей не хватает духу здесь остаться.

Ей не хватит духу это сказать.

На груди ее глееварина был знак зӱрёгала.

Маёвёнё, верховная жрица Церкви Аккӱтликса на Земле, склонилась над мертвым телом, лежащим на импровизированных носилках у бокового входа в здание Дворца Церкви, и смотрела на треугольник и ӧссенскую надпись, вырезанную на коже. Кроме этого знака, видимых повреждений на теле не было. Погибшего звали Нӱэнт, это был ӧссеанин средних лет, опытный и надежный: до призвания на Землю в связи с д-альфийским кризисом он в течение многих лет был ее агентом на внешних планетах. Противником он был непростым. И все же кто-то одолел его – с помощью глееваринских способностей. Точная причина смерти будет установлена только при вскрытии, но вызванный врач не сомневался, что глееварин был убит ментальным ударом.

«Это был кто-то с Ӧссе. У землян и герданцев здесь личных глееваринов нет. Кто-то из верховных жрецов осмелился вторгнуться на мою территорию. Вмешиваться в мои полномочия, срывать мои планы, убивать моих людей, – крутилось в голове у Маёвёнё. – Это полный беспредел! Никто не удосужился сообщить мне, что посылает своего Исполнителя на планету, находящуюся в моем ведомстве. Не запросил моего разрешения. Это удар в спину!»

Она стиснула зубы. Из собравшихся никто не произнес ни слова: двое охранников, которые вытащили труп из такси, ее помощник, врач и священник стояли опустив глаза, в ожидании приказа, но Маёвёнё знала, что они уже размышляют и строят теории, что это значит: будет ли война. Она ничего им не объясняла. Рё Аккӱтликс. Она и сама понятия не имела.

Маёвёнё формально коснулась плеча двумя пальцами в знак уважения к погибшему и отошла от носилок. Затем кивнула помощнику. Старый Дӧргасӱ молча покрыл тело Нӱэнта белым полотном. Взял тушь, обмакнул кисть и вместо агрессивной отметки зӱрёгала написал знаки «смерть» и «молчание». Вот и всё. Об остальном позаботятся ее люди.

– Никому ни слова. Его черный ящик принесите в мой кабинет, – распорядилась верховная жрица, едва Дӧргасӱ отложил кисть, и без сопровождения направилась в свои покои.

Она не хотела этого признавать, но к возмущению примешивался страх. «Кто именно это был? Стои`т за этим Ӧссе или Рекег, глупость или заносчивость?» Парлӱксӧэль, новый верховный жрец на Ӧссе, был молод и честолюбив, он вполне мог бы покуситься на что-то, на что у него нет права, если бы это помогло ему укрепить власть. А хитрый старый Аӧрлёмёгерль с Рекега, в свою очередь, может располагать куда большей информацией, чем она. У обоих могут быть скрытые причины. У них могут быть и свои интересы на Земле.

Более того, они могли даже объединиться против нее.

«Это из-за Д-альфы? Чем она их может интересовать – до сих пор?! – рассуждала она. – Они ставят под сомнение мое решение? Неужели они считают, что моих действий было недостаточно? Или они узнали что-то еще?»

Страхи сопровождали ее все три месяца, пока длился д-альфийский кризис. Она знала наизусть священные тексты, как это было принято в ордене Вечных Кораблей, и в них говорилось об Альфе Центавра – о Раасете, или же Рӓэсеӱликсе, одном из запретных направлений. Благодаря Книгам она всегда оставалась бдительной. И предполагаемый д-альфийский передатчик немедленно пробудил в ней подозрения.

Она не поверила объяснению, появившемуся в СМИ – а именно, что колонисты общаются с Землей при помощи старого компьютера с древнего Корабля. Добиться Далекозерцания без передовых биотехнологий было невозможно, а вместе с колонистами подобное устройство на Д-альфу попасть не могло, так как земной генерирующий Корабль отправился в путь раньше, чем земляне столкнулись с цивилизациями Ӧссе и Герды и получили доступ к мицелиальным технологиям. То, что обеспечило соединение, должно было находиться на Д-альфе еще раньше. Колонисты просто отыскали это и использовали.

Маёвёнё поручила своим глееваринам расследовать это дело. И выяснила, что передатчик на Д-альфе – это не предмет, а живое существо: бесформенное меняющееся, агаёнсӱваёлӱ, спящий зачаток сознания.

Агаёнсӱваёлӱ всегда представляло опасность. Даже старые Отцы Церкви боялись подобных форм жизни. Бесформенное, находившееся на Д-альфе, прямо сейчас начинало пробуждаться. У него была собственная воля. Собственная цель. Оно призывало к себе Корабли.

Маёвёнё понимала, какой катастрофой для всех гуманоидных цивилизаций может обернуться восстание Кораблей. Она решилась на отчаянные меры. Бесформенное меняющееся было уничтожено через канал Далекозерцания – ценой жизни некоторых из ее верных подданных.