Идущие в ночь - Владимир Васильев

Громкое рычание раздалось у меня за спиной. Я отпрыгнула в сторону, оборачиваясь уже в прыжке.

То, что с рычанием и воем бросилось на нас из-за деревьев, не было похоже на живое существо. Оно не было похоже вообще ни на что из известного мне. Как будто одна из клочковатых туч вдруг спустилась на землю, обзавелась скверным характером, вонючей пастью с огромными клыками, и решила сорвать на нас злость за свою никчёмную жизнь.

Анхайр увернулся от клыкастой пасти, вцепился чудовищу в бок и оторвал от него кусок тумана. Тварь не обратила на это внимания, а Одинец вдруг по-собачьи взвизгнул от боли.

Туманное щупальце хлестнуло меня по руке, и я тоже вскрикнула, тряся обожжённой кистью. Тьма! Облако было горячим, как пар над кипятком. Светлые боги, как же с ним справиться?! Если бы оно не было таким огромным… Даже если избежать страшных клыков чудовища, в нём внутри можно свариться заживо.

Тёмный вихрь промчался меж осинок. Ветер с громким ржанием устремился на врага и… прошёл сквозь него, разделив туманное тело твари на два отдельных полотнища.

— Топчи его, Ветер! Одинец, сюда! — отчаянно завопила я и бросилась жеребцу на подмогу. Все втроём мы обрушились на тот кусок тумана, на котором не было пасти. Уворачиваясь от щёлкающих клыков и обжигающих щупалец твари, мы растоптали и развеяли в клочья одно из полотнищ.

— И ещё раз! — крикнула я и ринулась прямо в облако, стараясь не думать о будущих ожогах.

Мы набросились на туманную тварь, как детишки на праздничный пирог. Ветер поднялся на дыбы и молотил чудовище копытами, Одинец рвал его лапами и пастью, а я руками раздирала обжигающий туман на куски. От боли у меня из глаз катились слёзы, но я продолжала ощипывать с твари клочья тумана, как перья с курицы.

Облако завизжало. Оно беспорядочно щёлкало пастью и визжало, как почуявший смерть поросёнок, а мы продолжали остервенело рвать его на части. Чудовище визжало всё тише и тише, и вскоре от него остался только клок тумана величиной с подушку, посредине которого застыла в беззвучном крике разинутая пасть. Я примерилась и врезала ногой по клыкам. Они раскрошились от удара, как старая хрупкая кость. Остатки тумана растаяли, и на истоптанной земле осталось лежать только костяное крошево.

Я перевела дух.

— Не знаешь, что это было, Одинец? — спросила я, оборачиваясь к анхайру.

И встретила звериный взгляд. «Ничего хорошего» — явственно читалось в глазах вулха.

— Вот и я не знаю, — вздохнула я, подошла к ручью и окунула в воду обожжённые руки. Вода была тёплой. — Но что-то мы с ним слишком легко расправились. Боюсь, что нас всего-навсего пугали. Хотела бы я знать, кто.

Больше до самого вечера ничего особенного не случилось. Хмурое небо пролилось на нас обильным, но коротким дождём, и тотчас просветлело. Ветер утих. Показавшийся из-за облаков Четтан высушил звериную шерсть и мои волосы.

Вороной конь легко нёс меня по равнине навстречу закату. Хвала небесам, жеребец не получил ожогов в кипящем облаке. Нам-то с Одинцом ничего, нас исцелит пересвет.

Четтан уже коснулся западного горизонта, когда я остановила жеребца, спрыгнула на землю и выскользнула из одежды. Должны ли мы с Одинцом и этот пересвет встретить порознь? Вроде бы ничего такого Самир не говорил. А если бы и говорил, я не уверена, что послушалась бы его слов. Очень мне не хотелось сейчас расставаться ни с Ветром, ни с Одинцом.

Четтан ушёл под землю. Багровое зарево заката на горизонте медленно угасало. Тьма объяла мир, и над головой у меня зажглись звёзды. Я положила руку на шею коня и повернулась лицом на восток. Туда, где через пару минут Тьмы взойдёт уже немного знакомый мне синий Меар. Пока ещё я не смогу увидеть его восход. Пока ещё.

Краем глаза я уловила движение там, где стоял вулх, обратив вытянутую морду к востоку. Я глянула на анхайра.

Тело оборотня стремительно менялось. Удлинились лапы, сплющилась морда. Живая плоть на считанные мгновения обрела текучесть и спешила отлиться в новый облик. Последней исчезла серая шерсть, и под бледной кожей рельефно обрисовались человеческие мышцы. Анхайр медленно поднялся с четверенек и застыл, глядя на меня.

Несколько мгновений мы стояли и смотрели друг на друга. Два оборотня, мадхет и анхайр. Нагие мужчина и женщина под тёмными небесами в редких крапинках звёзд.

Добрые джерхи! Нам с Одинцом столько нужно было сказать друг другу, а мы не могли вымолвить ни слова. Мы просто смотрели друг на друга. Просто смотрели.

А потом из-за горизонта показался яркий синий краешек Меара, и неодолимая сила пригнула мои плечи к земле. Я почти почувствовала, как сквозь кожу прорастает шерсть.

Пришло время карсы.

Будь я проклят, но Лю выполнял своё обещание! Я ещё толком не очнулся после превращения, ещё лежал физиономией в песок, а уже перебирал в уме воспоминания прошедшего дня. Красного дня. Думал ли я когда-нибудь, что вообще увижу Четтан и запомню это?

Мечтал — да. Не один раз. Но и только.

Я помнил колодец, и склонившегося над ним человека. Человек если и был ниже меня, то вулх это не оценил, поскольку вулхи имеют обыкновение ходить на четырёх лапах и быть значительно ниже людей. Ещё человек был рыж (хотя, чего ещё ожидать от четтанца?), а также перепачкан в земле, и ещё джерх знает в чём. Волосы торчали клочками, как у пугала, каждый клочок — в свою сторону.

Потом произошло нечто странное; вулх насторожился и оттеснил Морана, так, что в памяти осталось только беспокойное воспоминание о неожиданно выплеснувшемся из колодца столбе воды. Тури оказался вымокшим с головы до пят, да и вулху досталось. Впрочем, вулх совершенно не огорчился такой купели, даже ощутил какое-то своё, мне малопонятное блаженство. Вот, самому в реке искупаться — это одно, а когда на тебя обрушиваются тысячи капель и брызг — это совершенно другое. У вулха это даже не считалось купанием, чем-то иным; будь у них язык, такой же, как и у людей, этим понятиям соответствовали бы разные слова. Морану же было всё равно — какая, хрен, разница — как именно намокнуть?

Впрочем, я знал, что одежда хорингов не промокает. Так что Тури лишь намочил свою рыжую шевелюру, которую, если честно, не грех было и вымыть.

Всё это я осознал и вспомнил меньше, чем за секунду. Потом тряхнул головой и оторвался от земли. Встал с четверенек. И застыл, как громом поражённый.

Во-первых, было темно; Четтан уже сел, а Меар ещё не показался из-за горизонта. Во-вторых — звёзды, но на них я даже не стал глядеть. Потому что…

Передо мной стояла девчонка. Голая, как… Ну, в общем голая. Рыжеволосая. Действительно ниже меня, и, понятно, поуже в плечах. Встреть я её в таком виде где-нибудь в Дренгерте или Торнсхольме — гнался бы сколько не пришлось, и непременно уволок бы в своё логовище. За таких прижимистые хадасские торговцы наложницами отваливают золото не торгуясь. Потому что есть за что.