Прости за любовь - Федерико Моччиа

– Эй, ты что? Спишь?

– Да ты что?

– У тебя глаза были закрыты. Ну вот, смотри… вот музыка… «The Blower’s Daughter и Cold Water» – это Даймона Райса, а вот еще классные – «Smack My Bitch Up» – «Продиджи», а вот еще две, я их не знаю – «How Soon Is Now» и «Come ON Closer». Давай эту послушаем… – Ники кликает… песня начинается… «Come on closer, I wanna show you what I’d like to do…»

– Классная… Здесь говорится…

– Нет, Алекс, дай лучше я. Мне известно, что ты знаешь английский. Но так я лучше подготовлюсь к экзамену. Моя учительница говорит, что у меня хорошее произношение, но я недостаточно хорошо понимаю значение слов.

Ники закрывает глаза и внимательно слушает. «You sit back now, just relax now, I’ll take care of you…» И снова кликает на начало: «Подойди поближе, просто расслабься, я поухаживаю за тобой…» – песня продолжается: «Hot temptations, sweet sensations infiltrating through, sweet sensations, hot temptations, hot temptations coming over you…»

– Прошу тебя, очень прошу, давай еще раз это послушаем, – она весело смеется, – во всяком случае, можно сказать, я была на уроке английского… – И, пока выставляется стрелка «повтор» и музыка начинается сначала, Ники встает и выключает свет.

Они одни. В гостиной. Белая кожа дивана отражает мягкий свет улицы. Вдалеке проезжает машина.

Ники открывает окно. Легкое дыхание ветра. Она раздевается. На минуту у Алессандро мелькает мысль о соседе напротив: не подглядывает ли он? Не крадет ли то, что ему не принадлежит? Нет. За окном темно. Платье Ники скользит вниз. Она подходит к нему, но останавливается перед диваном.

– Поцелуешь меня?

Алессандро встает и целует ее в губы. Ники улыбается, и ее язык начинает игру: поцелуй пахнет любовью и весельем. Поцелуй наполнен ароматными вкусами и страстью к открытому морю. Язык, способный рассказать свои мечты. Они вытягиваются на диване. От ног Ники, покрытых кремом, исходит аромат цветущего луга среди леса, и этот луг надо разыскать.

– Ты похожа на олененка, который бежит, спотыкается и падает среди цветов, встает и увлекает за собой лепестки ромашек, маргариток, фиалок, и роз…

Ники улыбается:

– Что ты такое говоришь? Что за глупости? Ты хочешь произвести на меня впечатление? Ты, наверное, забыл – мы уже занимались с тобой любовью…

– Какая же ты глупенькая, я говорю это, потому что иногда говорить глупости – это так приятно… – «Ты что, влюбился, Алессандро?» – спрашивает он себя. И чувствует себя еще глупее. Он чуть не краснеет. Хорошо, что полутьма скрывает его лицо.

– А это не слова из какого-нибудь ролика? Иногда мне кажется, ты так заученно говоришь, мне это не нравится. – Ника отодвигается в сторону.

– Я должен сказать тебе правду: я забыл, что мы с тобой уже занимались любовью.

– Дурачок. – Ники тихонько толкает его в спину. И продолжает нежно его целовать.

Алессандро чувствует, как в нем поднимается желание. Он смотрит на нее: какая же она красивая! И ей семнадцать лет. На четыре года больше, чем дочке Пьетро. Но разве в этом моя вина? Виноват Пьетро: он слишком рано обзавелся детьми. Вот поэтому-то ему так не хватает сейчас свободы… Кто-то сказал, что всему свое время. Но сейчас? О каком времени я говорю? Чего еще ждать? Неожиданная вспышка. Страсть. Желание. И я больше ничего не понимаю. Ее глаза – они смотрят на меня, она улыбается. Она прекрасна. И я закрываю глаза…

А если сейчас придет Елена? У нее есть ключи. Очень вероятно. Надо бы поменять замок. Да нет, совсем наоборот… пусть приходит. Это она решила уйти. Да, пусть приходит. И я притягиваю Ники, улыбаюсь ей, и мы целуемся. Она уже пахнет мною. Вспышка. Нет, решительно нужно поменять замок.

Да, еще и у матери есть второй комплект. Глава пятидесятая

Иногда две недели проносятся быстро. А иногда тянутся вечность. Это один из таких случаев. Но Алессандро с удовольствием заполняет это время, это вынужденное ожидание японского вердикта. Он ходит ужинать в самые разные места. Открывает для себя Ники, день за днем. Вкус этой жасминовой девочки каждый раз новый. Сладкий, горький, медовый, черничный… шоколадный. И каждый раз – новые оттенки. Сегодня она ребенок. Завтра – девочка. В другой раз – женщина. И снова девочка. Иногда он чувствует свою вину. Иногда он до того счастлив, что ему становится страшно. Но чего бояться? Слишком влюбиться? Или что это может закончиться? Нет, надо уметь наслаждаться. Полное счастье. Не нужно задумываться. Как будет, так и будет. Тони Коста все еще не давал о себе знать. Но что он так долго расследует? Я позвонил ему сегодня, и он сказал, что созвонимся в конце месяца. Надеюсь, проблем с этим не будет. И вдруг раздается голос Ники:

– Солнце мое, что ты делаешь? Все еще в ванне лежишь? Да ты с ума сошел! Я уже еду на игру, ты не помнишь, что у нас сегодня финал?

– У нас?

– Ну да, у нас с подругами! Ну, ты помнишь или нет?

– Конечно, помню. Я навожу на себя красоту. Для тебя стараюсь и твоих подруг!

– Вот дурачок! – Ники протягивает ему полотенце. – Давай вылезай, я поехала на скутере, а ты подъедешь позже, надеюсь.

– Конечно, подъеду. – Алессандро встает весь в мыльной пене. – Но я не понял: это будет финал какого вида спорта из всех, которыми ты занимаешься?

Он встает под душ. И пока сильные струи смывают пену, на него снова накатило. Прямо из прошлого. Снова тот день.

На минуту он подумал тогда, что в дом забрались воры. Нет, ноутбук на месте. Телевизор – тоже. А вот шкафы зияли пустотой. И то письмо. «Алексу». С той последней фразой: «Уважай мои решения, как я уважала твои».

Он понял тогда: у него украли любовь. Ту, что он так долго выстраивал, день за днем, с таким старанием и терпением. А Елена – воровка. Она забрала ее и унесла, захлопнув за собой дверь их дома. Дома, который они устраивали вместе. Четыре года они продумывали малейшие детали, подыскивали нужные занавески, развешивали картины в зависимости от того, в какое время дня на них падает свет; и все это – бум! – в одну минуту было разрушено. У меня украли любовь, а я даже не могу подать жалобу. И Алессандро выходит в ночь, ему не хватает смелости кого-нибудь позвать на помощь: друга, кого-нибудь из своих – отца, мать, сестер… Хоть кого-нибудь, кому бы он мог сказать: «Елена ушла