Миллион в воздухе - Валерия Вербинина

– Я тоже, – вздохнула Амалия, морщась. Ей очень хотелось как можно скорее вымыть руки, а еще – уйти отсюда и больше не возвращаться.

– Осторожнее, Мэй, – заметил Кристиан девушке, которая, забыв обо всем, с увлечением копошилась в ворохах старья и объедков. – Вы испачкаетесь.

– Ой, – сказала Мэй. – Кажется, я нашла что-то вроде коробочки. То есть она похожа на коробочку, но почему-то совсем мягкая.

Фонарь метнулся, мушкетеры и возглавляющий их кардинал придвинулись ближе.

– Это бархат, – проговорил Кристиан изменившимся голосом.

– И расползшийся картон, – добавила Амалия. – Неудивительно – все эти дни шли дожди.

– Ура! – объявила Мэй. – Мы нашли! А что теперь? – спохватилась она, пытаясь вытереть испачканный нос внутренней стороной локтя.

– Понятия не имею, – призналась Амалия, осторожно ощупывая то, что осталось от коробки. – На первый взгляд ничего тут нет. Хотя…

Она вытащила внутреннюю часть, в которой было углубление для кольца, и тут фонарь в руке священника накренился совсем уж опасно, а сердце Кристиана сделало мягкий кульбит в его груди.

Между дном и внутренней частью коробки лежала свернутая полоска бумаги с расплывшимися чернилами. Амалия с облегчением перевела дух.

– Так, – распорядилась она. – А теперь – домой! И всем – мыться, мыться, мыться!

«Глава третья. Как работать с уликами».

Мэй нетерпеливо перевернула страницу пособия для начинающих полицейских, ища раздел «бумажные улики», к каковым относились: письма, записки, открытки, газеты, визитные карточки и тому подобные предметы, которые могли объявиться во время следствия. Однако нового Портоса интересовал вовсе не сухой перечень, а раздел «восстановление уничтоженных улик».

Мэй запустила пальцы в волосы, обнаружила в них неизвестно откуда взявшийся сухой лист, вытащила его и углубилась в чтение.

«Если преступник сжег бумажную улику, следует тщательно собрать все оставшиеся клочки и попытаться реконструировать исходный текст, разложив клочки на чистом листе бумаги достаточно большого размера и методом перебора определив их последовательность в тексте. Для этой работы рекомендуется пользоваться пинцетом, так как бумажные клочки, уцелевшие в огне, становятся очень хрупкими, и если их трогать руками, они могут окончательно рассыпаться в прах. Также желательно не допускать в помещении сквозняков, которые могут унести легкие клочки и свести на нет все усилия по восстановлению текста».

Оборот «методом перебора определив их последовательность в тексте» заворожил Мэй своеобразным полицейским романтизмом, и она никак не могла заставить себя читать дальше. Впрочем, дальше уже не было ничего интересного, за исключением советов по поводу того, как считывать текст письма с промокательной бумаги в случае, если само письмо было уничтожено.

Вздохнув, Мэй закрыла книгу, посмотрела на часы, которые показывали четвертый час ночи, легла в постель и закрыла глаза. Ровно через восемь с половиной минут она встала, наскоро оделась и спустилась вниз, где ее преосвященство баронесса Амалия Корф, несмотря на поздний час, обсуждала со своими верными мушкетерами, что делать дальше.

Когда Мэй открыла дверь, до нее долетел голос Амалии:

– От грязи и воды бумага раскисла, а чернила расплылись. Теперь бумага подсохла, но вряд ли из нее удастся многое извлечь. – Она мимоходом улыбнулась Мэй, достала из ящика стола лупу и склонилась над запиской, разложенной на столе под лампой.

– Миледи, – спросил Уолтер, – а что именно содержится в записке?

– Полагаю, – ответил Кристиан, который стоял и глядел поверх плеча Амалии, – это инструкция, как найти чертежи. Малле сразу же попал под подозрение и не мог открыто встретиться со шпионом. Поэтому он изобрел окольный путь: чертежи в тайнике, указание на тайник спрятано в месте, где мало кто догадается его искать, а квитанция, дающая право получить указание, должна попасть к адресату. Из-за того, что Малле попал под карету, цепочка нарушилась, и в конце концов указание попало к нам.

– Три с половиной строки убористого почерка, – проворчала Амалия, изучая бумажный лоскут с расплывшимися чернилами. – Первое слово – «les pap», тут все ясно. Это les papiers, бумаги. Дальше идет менее вразумительное s, после которого какая-то закругленная буква – то ли «o», то ли «e».

– Sont, – подсказала Мэй. – «Находятся».

– Разумеется, поскольку слово короткое и по правилам французского это должен быть глагол. А вот дальше – совсем плохо. Сплошная каша из расплывшихся закорючек. Кроме того, записка была сложена вдвое, и чернила с одного конца отпечатались на другом. Если бы этот мерзавец Малле пользовался не дешевыми чернилами, у нас было бы больше шансов понять, куда он дел копии бумаг Адера. А так, боюсь, три четверти текста нечитабельны.

Она уступила лупу Кристиану и устало откинулась на спинку кресла. Мэй подсела поближе. Уолтер устроился рядом с ней и незаметно сжал ее пальцы. Склонившись над запиской, мушкетеры расшифровывали текст, споря и сомневаясь по поводу каждой буквы.

– Это b, по-моему, – говорил Уолтер.

– Нет, это e с accent aigu сверху, – возразил Кристиан. – Потому что следующая буква – g, а во французском нет таких слов, чтобы b и g шли в начале подряд.

– Тогда следующая – тоже é, – заметила Мэй.

– Нет, вокруг пятно с другой части записки. Думаю, на самом деле это l.

– Тогда что же у нас получается, – удивился Уолтер. – Egl… это же начало слова église, церковь?

– А почему бы ему не спрятать чертежи в церкви? – спросил Кристиан. – Ведь госпожа баронесса говорила, что, по отзывам слуг, Стефан Малле был очень набожен. Опять же, церковь – место, не вызывающее подозрений.

– Если в записке указана церковь, – вмешалась Амалия, – то дальше должно быть ее название. Либо это Saint, то есть святого, либо Sainte – святой, либо Notre-Dame – посвященная Богоматери. – Она отобрала лупу у Кристиана и вгляделась в чернильные разводы на лоскутке бумаги.

– Мне кажется, – несмело промолвил Уолтер, – это не Notre-Dame, потому что слово в записке короче.

– Значит, Saint, – мрачно сказала Амалия. – В конце слова точно виден хвостик t, то есть святых-женщин можно исключить. Беда в том, что следующее слово никак не читается. Уолтер!

– Да, миледи?

– Принесите-ка мне из библиотеки справочник по Парижу. Там должен быть список всех церквей.

– Мы будем обходить все? – ужаснулась Мэй. – Я не хочу ничего сказать, но, по-моему, их в Париже несколько сотен!

– А я думаю вот что, – подал голос граф. – Стефан Малле ведь был католиком? Получается, что часть церквей сразу же можем исключить, потому что он не стал бы прятать чертежи в лютеранской или православной церкви, это привлекло бы внимание. И еще надо сначала заняться церквями, которые ближе всего к его дому и лавке жены.