Империя. На последнем краю - Владимир Марков-Бабкин

* * *

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Проспект Победителей. 6 октября 1918 года

Репортеры бесновались:

– Господин Палеолог! Господин Палеолог! Правда ли, что в машине находился бывший император Николай Второй?

Начальник Департамента полиции Ромеи хмуро отбивался:

– Дамы и господа, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть что-либо. Авто, как вы изволите видеть, выгорело полностью, а тела в салоне опознать невозможно. По данным охраны дворца, изначально в автомобиле было четыре человека, теперь же мы видим останки троих.

– Господин Палеолог! Есть ли сведения, которые подтверждают нахождение в авто великого князя Николая Александровича в момент нападения?

– Господа, задавайте разумные вопросы. Я не присутствовал на месте в момент нападения.

– Господин Палеолог! Правда ли, что именно на этом автомобиле великий князь Николай Александрович прибыл в Малый Императорский дворец?

– Да, это правда.

– Господин Палеолог! О чем была встреча великого князя Николая Александровича с местоблюстительницей Ромеи? Касалось ли это болезни государя императора?

– О чем шел разговор на встрече и была ли она вообще – об этом вам лучше осведомиться в пресс-службе Ее Императорского Высочества. Я не уполномочен давать комментарии на сей счет.

– Господин Палеолог! Правда ли, что семья великого князя Николая Александровича сегодня ночью была похищена из Малого Николаевского дворца?

– Господа, я благодарю вас за вопросы. К сожалению, я вынужден откланяться. Официальные сообщения поступят от пресс-офицера Департамента полиции. Честь имею, дамы и господа.

Иван Никитин едва успел записать в блокнот последнюю фразу, как генерал Палеолог покинул место событий.

* * *

* * *

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Кабинет ее величества. 6 октября 1918 года

– Нижайше прошу простить, ваше императорское величество, за столь неподобающий вид, но у меня не было возможности одеться подобающим образом для высочайшей аудиенции!

Сказано было с достаточной претензией и обидой, а уж весь вид пыхтящего от негодования барона Меллера-Закомельского не выражал ничего, кроме гнева и злобы. Еще бы! Среди ночи в его особняк буквально тенями просочились некие господа, которые, не изволив даже представиться, велели министру (!) собираться. Потом его, фактически силой, чуть ли не пинками под зад, усадили в автомобиль и под конвоем повезли в Дворец Единства. И лишь тут самым неожиданным образом выяснилось, что его доставили пред ясны очи царицы, которая, как оказалось, вдруг прибыла с Острова.

Императрица не удостоила доставленного даже взглядом, продолжая хмуро рассматривать страницы довольно объемистой папки, которую ей любезно предоставил главный ловчий. Повисли минуты тягостного молчания. Министр двора и уделов стоял и потел, царица листала страницы и не считала нужным отвлекаться от важного государственного процесса.

Лишь тикали большие, словно Спасская башня, часы в кабинете, да трещали дрова в камине.

Наконец Маша перелистнула последнюю страницу, подняла тяжелый взгляд на топчущегося и мающегося Меллера-Закомельского и хищно усмехнулась.

– А вы, оказывается, редкий шалун, Александр Николаевич!

Министр несколько растерянно смотрел на царицу, но та лишь брезгливо процедила:

– Вам, барон, предстоит сейчас подписать два документа. Первый – Воззвание ко всем Нашим, с Государем Императором, подданным, с призывом, на время болезни Царя, сплотиться вокруг священной Особы Моего Императорского Величества. Второй – документ с открытой датой. Точнее, мне нужна ваша подпись под решением «Коллегии семи» о временной недееспособности государя императора и о передаче всей полноты власти в мои руки. Означенные документы слева от вас на столике. Благоволите подписать.

Потеряв всякий интерес к могущественному министру, императрица перешла к изучению каких-то документов. Ошарашенный Меллер-Закомельский бросил взгляд на столик, где действительно белели два листа бумаги.

– Прошу простить, ваше величество, но вы не можете требовать от меня этого. Решения медицинской коллегии о недееспособности государя нет. А значит…

Императрица так же брезгливо прервала его:

– Заключение медицинской комиссии – это не ваша забота. А вот сохранение своей жизни и своего доброго имени забота, безусловно, ваша. – Маша с отвращением ткнула пальцем в толстую папку на столе. – Многочисленные махинации с недвижимостью и концессиями, хищения доходов с Кабинетских земель, неучтенная добыча золота и янтаря, и главное, весьма и весьма многочисленные случаи сожительства с очень юными особами, а также прочие деяния, которые категорически не приветствуются законом и общественной моралью. Вы что, и вправду считали, что государь не знает о ваших похождениях? Тогда вы глупы, барон. И стоит мне предъявить публике эти материалы, вас сейчас же растерзает разъяренная толпа. Впрочем, я, возможно, не доставлю ей такого удовольствия, ибо зачем выносить сор из избы? Савойский Дом, знаете ли, накопил за тысячу лет довольно много способов доставить своим недругам весьма утонченные, по-настоящему шедевральные страдания. Итальянцы, как вам известно, весьма и весьма изобретательны на сей счет. А я очень способная ученица. Методично сдирать с вас вопящего кожу, поливая при этом соляным раствором и посыпая жгучим перцем, будет весьма и весьма занятно. К тому же вы боитесь боли. Вы в моей власти. Или вы сомневаетесь?

Не поняв точно, к чему было сказано про «сомневаетесь», барон, сглотнув и выпучив в ужасе глаза, на всякий случай активно замотал головой.

– Никак нет, ваше императорское величество, я не сомневаюсь!

Маша смерила его ледяным взглядом.

– Бумаги на столике слева от вас. И не дай вам бог меня сейчас прогневать…