Близнецы - Тесса де Лоо

— Что это… — изумился Кун, — слушайте…

Он не задумываясь прочел заметку из газеты «Хет пароол», где упоминалось о существовании газовых камер, куда заталкивали и отравляли газом голых «арестованных врагов», пребывавших в полной уверенности, что их ведут в баню. С недавнего времени вместимость этих камер выросла с двухсот до тысячи человек. Госпожа Мейер разразилась отчаянными рыданиями; Рубен наклонился к ней и в неловкой попытке ее утешить яростно сжал ее руки. Лоттина мать бросила уничтожающий взгляд на Куна, до которого только сейчас начало доходить, что он натворил. Новость тут же постарались сгладить: несомненно, это лишь сенсационная история какого-то ушлого журналиста с извращенной фантазией. Брам Фринкель швырнул салфетку на стол и, сгорбившись, направился к двери. Взявшись за ручку, он обернулся и с усмешкой обратился к Куну:

— Может быть, теперь вы захотите стать избранным народом на следующие два тысячелетия!

6

Благотворный эффект подводных массажей, грязевых и кислородных ванн мало-помалу начал проявляться. В первые недели лечения пациенты, как правило, боролись с неимоверной, граничащей с депрессией, усталостью, вызванной снятием блокады с суставов и удалением токсинов из жировой ткани. У сестер во время их бесед, ко всему прочему, еще выводился яд из сердца, восстанавливались родственные отношения и испытывалась на прочность память. Поворотный момент, чаще всего, наступал посередине лечения. Больше не страдавший от боли при каждом движении пациент свободнее двигался и глубже дышал, его организм омывался очищенной кровью. Анна и Лотта тоже это чувствовали. Они возрождались к жизни физически, однако душевные силы восстановить пока не получалось; те подвергались совсем иному лечению, терапевтический эффект которого был гораздо менее очевидным. Проведя все утро в ваннах, они вышли из термального комплекса; перед тем как приступить к рискованному спуску по лестницам, они посмотрели на безоблачное голубое небо над зеленым сводом гостиницы «Счастливые часы». Растаявший снег превратился в серое месиво. С1864 года вход в термальный комплекс охраняли две каменные женские фигуры — одна с жезлом в руке и рыбой у ног, другая с крошечной арфой и опрокинутым на землю кувшином, из которого вытекала вода. Женщины спрыгнули со своих постаментов, легко сбежали по ступенькам и пересекли дорогу в направлении Королевской площади. У квадратного киоска в стиле модерн они радостно остановились. Первая подняла свой жезл и указала на одну из четырех сторон, где было написано:

Quand il est midi a Spa il est:

13 heures a Berlin, Rome, Kinshasa

14 heures a Moscou, Ankara, Lumumbashi

15 heures a Bagdad

19 heures a Singapore

7 heures a New York[76]

Другая сыграла несколько аккордов на арфе и хрипловатым голосом пропела: «…загадка синхронности… когда в Риме обедают, то в Сингапуре ужинают, когда на Берлин падает дождь из бомб, в Нью-Йорке готовят завтрак…» Слова превращались в мыльные пузыри, разлетающиеся по Королевской площади. Ключевая вода из каменного кувшина — или же просто талая вода? — потекла по Королевской улице и проспекту Королевы Астрид. Лотта и Анна взялись за руки, переходя мокрую улицу; вода просочилась в туфли. Они прошли мимо незатейливого ресторанчика и решили заглянуть внутрь — когда в Нью-Йорке завтракали, в Спа садились обедать.

Роту Мартина отозвали из России для создания системы противовоздушной обороны вокруг Берлина. Отныне он проводил выходные с Анной — наконец-то появилось подобие семейной жизни. Она с нетерпением ждала первых признаков беременности. Ранней весной ее оперировали; теперь предстояло выяснить, до какой степени устранен урон, нанесенный здоровью еще в ранней молодости тележками с навозом и кормом для свиней. Единственным и самым важным, чего, как казалось, до сих пор ей недоставало, был ребенок. С появлением на свет младенца она сама бы родилась заново. Детство ребенка расцветило бы ее собственное детство — ведь ее ребенок ни в чем не будет нуждаться. Ребенок заменит ей утраченную сестру, ребенок примирит ее со всем, что не сбылось.

В лесу раскинулось широкое озеро. На берегу лежали гребные лодки ярких цветов из геральдики викингов. На них можно было доплыть до овального острова, где среди ив и серых берез прятался деревянный домик с остроконечной крышей; так же, как озеро и лес, он испокон веков принадлежал замку. Фрау фон Гарлиц отдала Анне ключи. В солнечную погоду они с Мартином прогуливались к озеру, связывали лодки и всей флотилией плыли к острову, чтобы оградить себя от нежданных гостей. Они купались, загорали в высокой траве, спали в домике, вдыхая запах высушенного дерева и болотных духов, которые стонали и скрипели между досками, когда по ночам становилось ветрено. Война казалась далекой и призрачной. Ветер, кряканье уток, кваканье лягушек вместо сирен воздушной тревоги и бубнежа по радио. Когда она слушала его дыхание, ей казалось чудом, что он лежит рядом с ней. Невидимая рука трижды благополучно провела его по России, оберегая от убийц из-за угла, обморожения, смертельных болезней, чтобы вернуть его ей живым и здоровым. Их воссоединение на этом острове — во времени и пространстве — она воспринимала как нечто священное, как знак избранности. В окно светила луна, отражавшаяся в воде за раскачивающимися ивовыми ветками — остров плыл по озеру, а время стояло на месте. По воскресеньям, во второй половине дня, флот отправлялся назад к берегу. Они брели обратно по лесу, после чего их пути расходились: Мартин возвращался в казармы, а Анна — через ворота в свою обыденную жизнь.

В замке поселились пять девушек, за государственный счет проходивших практику в области домоводства. Их отдали на попечение Анны. С тех пор как под ее руководством замок изменился до неузнаваемости, фрау фон Гарлиц безгранично к ней благоволила. И снова Мартин всех очаровал — когда он останавливался в замке, девушки надевали самые нарядные фартуки. Догадавшись, что их прихорашивание совпадало с визитами ее мужа, Анна просто вышла из себя.

— Эти фартуки, — крикнула она язвительно, — предназначены только для обслуживания. Порошка для стирки не напасешься, если вы будете носить их, когда попало!

Ухмыляясь — женский инстинкт безошибочно подсказывал им причину ее раздражения — они переоделись. В воскресенье Анна увидела из окна кухни, как Мартин прямо перед отъездом вручил в саду одной из девушек небольшой сверток.

— Что это было, — спросила она, после того как проводила Мартина, — что подарил тебе мой муж?

Девушка бросила на нее отрывистый виноватый взгляд.

— Ну же! — настаивала Анна, хватая ее за плечи.

— Я не могу сказать.

— И все-таки?

— Это… подарок вам, на Рождество…

— Сейчас? В августе?

Она кивнула:

— На случай, если вашего мужа куда-нибудь отправят и он не сможет провести Рождество с вами.