Верхом на «Титанике» - Дарья Донцова

– Баян! То ли имя такое, то лифамилия, – зачастила Галя, – я не в курсе. Машка его ваще два разавспоминала.

– А во второй раз в связи с чем? –не успокаивался я.

– В тот день, когда вы у нее в гостяхбыли. Только ушли, Маня туфли нацепила, морду накрасила и заявила: «Жди.Вернусь с баблом. Надо торопиться! Баян подсуетиться может!» Если честно, я непоняла, о чем она говорит, да и не слушала особо, о деньгах думала, они мнеочень нужны.

Так и не добившись от Гали никакой полезнойинформации, я вышел из газетного ларька и отправился во двор дома сестерБеркутовых, где припарковал автомобиль. Что за таинственный Баян крутился околодевушек? Маша и Олеся не поделили мужчину? За пару минут до смерти Олесепозвонили. Я пошел в туалет, но успел услышать, как она назвала то же имя –Баян.

Надо непременно отыскать парня. Но какимобразом? Может, Баян – это фамилия? Прозвище, произошедшее от фамилии Баянов,Баянкин или даже Аккордеонов. Вдруг юноша умеет играть на этом, сейчас не особопопулярном инструменте? Или он работает в оркестре? Занимается художественнойсамодеятельностью? Этак придется пол-Москвы носом прорыть! И потом, Баян не могубить девушек! И Олеся, и Маша погибли от инсульта. Не знаю, имел ли кто изпосетителей бистро возможность незаметно подлить младшей Беркутовой что-то в кофе,но Олеся сидела со мной за столом в полном здравии, и в кафе не было ни однойдуши, студенты, переписывавшие конспекты, ушли.

Окончательно запутавшись в рассуждениях, яустал и решил пару минут передохнуть. Можно было поехать в ближайшую кофейню,но мне отчего-то не хотелось двигаться, поэтому я просто сидел за рулем, тупоуставившись на дверь подъезда.

На улице заморосил дождик, молодые мамаши сдетьми быстро разбежались, старухи, оккупировавшие лавочку в палисаднике, тожерасползлись по квартирам, я остался в гордом одиночестве, впал в ступор, неимея в голове никаких мыслей. Ноги и руки словно опутало паутиной, наверное,резко поменялось атмосферное давление и поэтому мне захотелось спать.

Дверь подъезда распахнулась, из нее вышлапожилая дама, одетая в давно не модный костюм светло-бежевого цвета. Начавшаясянепогода явно была для нее неожиданностью, старушка задержалась под козырьком,потом раскрыла большую сумку, вынула из нее пакет, встряхнула, подняла его надголовой, сделала шаг вперед, поскользнулась, упала и сильно ударилась оступеньку.

Ридикюль отлетел в одну сторону, пакет вдругую, дама осталась лежать на мокрой плитке.

Стряхнув с себя оцепенение, я выскочил измашины и кинулся к потерпевшей бедствие с вопросом:

– Вы сильно ушиблись? Давайте я вампомогу!

– Спасибо, друг мой, – прошепталадама, – вроде, слава господи, я ничего не сломала! В моем возрасте такшмякнуться опасно! Ой-ой-ой! Ну и ну! Вся испачкалась! Вы только посмотрите накостюм! Разве можно в нем по улице идти! Примут за бомжиху!

Я невольно улыбнулся.

– Меньше всего вы похожи на бомжа.Маргиналы выглядят по-иному.

– Все равно неудобно, – расстроиласьбабушка, – меня в микрорайоне многие знают, еще подумают: совсем ЗинаидаЕфимовна из ума выжила, в грязном ходит!

– Давайте я подвезу вас до дома, –предложил я.

– Но мы не знакомы! – возмутиласьбабуся.

– Это легко исправить. Разрешитепредставиться – Иван Павлович.

– Зинаида Ефимовна, – с достоинствомкивнула пожилая дама.

– Теперь преград для того, чтобывоспользоваться моим автомобилем, нет! Прошу, садитесь.

Зинаида Ефимовна заколебалась.

– Я давно за рулем, – решил яуспокоить ее, – абсолютно трезв, да и дождь усиливается.

– Мои финансы не позволяют мне ездить натакси, – выдавила из себя пожилая дама.

– Услуга абсолютно бесплатна, –заверил я, – право, не смущайтесь. Кстати, вот мое рабочее удостоверение,видите, написано: «Милосердие». По долгу службы я обязан помогать людям,попавшим в затруднительное положение.

– Могу запачкать вам сиденье, –выдвинула последний аргумент Зинаида Ефимовна.

– От грязи легко избавиться с помощьютряпки, и ваша юбка сзади в идеальном состоянии, пятна есть лишь спереди.

– Огромное спасибо, голубчик, –сдалась дама и начала устраиваться в машине.

Ехать оказалось недалеко, километр, не больше.

– Если вас не затруднит, притормозитездесь, Иван Павлович, – попросила старушка.

Я покорно нажал на педаль и удивился:

– Вы ничего не перепутали? Это вход врайонную библиотеку.

– Я ее директор, – церемонно кивнулаЗинаида Ефимовна, – пошла по служебной надобности, ох!

Не договорив, она схватилась за виски.

– Вам плохо? – испугался я.

– Обычное дело, – прошептала ЗинаидаЕфимовна, – я сильно перенервничала, давление и подскочило.

– Доставить вас к врачу?

– Нет-нет, спасибо, на работе таблетокполно, поползу тихонько!

– Секунду, – засуетился я, –разрешите вас под руку взять?

Не успели мы с Зинаидой Ефимовной войти впросторный холл, как к нам бросилась еще одна старушка, тоже одетая встаромодный трикотажный костюм.

– Господи, – заахала она, –Зинаидочка! Тебе плохо стало! Говорила же! Ну и пусть книжки пропали! Сколькоих у нас разворовали! Чуяло мое сердце! О боже! Вы упали! Врача! «Скорую»!

– Не кричите, Елизавета Марковна, –с легким недовольством перебила коллегу заведующая, – лучше напоитемилейшего Ивана Павловича чаем. Кабы не он, плестись бы мне сейчас под дождембез зонтика.

– Ох, ах! – заломила руки ЕлизаветаМарковна, – Ванечка Павлович! Сюда! Живенько! На кухоньку! Пирожочки! Самапекла! С мяском! С капустонькой! Мяконькие!